Одной из самых острых и сложных тем итогов Второй мировой войны является проблемы конфискации имущества у больших групп населения во время их депортации и переселения. Главные вопросы сводятся к тому, было ли в тех исторических условиях оправдано решение о депортации. Могут ли сегодня быть официально признаны незаконными правовые акты обосновывавшие выселение. И если да – то как получить жертвам этих незаконных решений компенсацию.

Для нас наибольшее значение имеет вопрос конфискаций у крымских татар во время депортации в 1944 году. Юридическим обоснованием ее являлась статья 193 УК РСФСР. Она позволяла применять Правительству СССР конфискацию имущества семьи коллаборациониста. Однако закон не позволял применять эту меру ко всему народу целиком вне зависимости от того вовлечена ли была большая часть семей народа в коллаборационизм или нет.

Также и статья 46 Гаагской конвенции 1907 года запрещала отчуждение собственности гражданского населения.

Впрочем, в Европе в это время на Гаагскую конвенцию обращали еще намного меньше внимания, чем в СССР. Так, например, 2 мая 1945 года премьер-министр временного правительства Польши Болеслав Берут подписал указ, согласно которому вся брошенная этническими немцами (гражданами Польши!) собственность автоматически переходила в руки польского государства.

В Чехословакии декретами Эдварда Бенеша от 21 июня и 25 октября 1945 года было конфисковано имущество немцев, венгров и так называемых «врагов чешского и словацкого народов». Организации судетских немцев Австрии требуют возвращения конфискованного по декретам Бенеша имущества, которое оценивают в 260 миллиардов евро нынешними деньгами.

Конфискация имущества и изгнание немцев из Чехословакии после Второй мировой войны трактовались тогдашним правительством как месть (т.е. априори власти ставили свое решение во внеправовую плоскость) за эту «обиду». В сентябре 1945 года на Белой горе было даже организовано посвященное этому торжество, во время которого премьер-министр Чехословакии Зденек Фирлингер заявил:

«Дорогие сограждане, товарищи, братья и сестры! Мы собрались на историческом месте, на Белой горе, чтобы отпраздновать… конфискацию земель наших исконных врагов, немцев и венгров... Этим нашим праздником мы хотим показать, что поражение… будет полностью искуплено».

Тем самым, аннулирование этого решения ставит вопрос о пересмотрах итогов Второй мировой войны не только с обывательской, но и с формально-правовой точки зрения.

15 марта 1945 года новые венгерские власти приняли проект земельной реформы, согласно которой можно было конфисковать землю как у немецких организаций, так и у простых граждан с немецкой кровью. Депортировали не только участников немецких военных формирований, но и лиц, вернувших себе в период с 1940 по 1945 год немецкую фамилию, а также указавшие в переписи 1940 года своим родным языком немецкий. Все имущество депортируемых подлежало безоговорочной конфискации. По разным оценкам, депортация затронула от 500 до 600 тыс. этнических немцев.

В Польше, согласно исследованию Научной комиссии Федерального правительства по истории изгнания, «повсеместное отчуждение собственности у немцев и заселение поляков вскоре повлекло за собой полное обнищание и деградацию немецкого населения в областях восточнее линии Одер-Нейсе. Немецкие крестьяне стали сельхозрабочими при новых польских хозяевах, а мастера – подмастерьями при польских ремесленниках. Все вспомогательные службы и тяжёлые работы в поле и в городе должны были выполнять немцы, в то время как не только право собственности, но и правовая защита обеспечивалась только переселившимся на эти территории полякам…»

Таким образом, конфискации в Европе не опирались на действовавшие законы и правовые акты. В лучшем случае, они были обоснованы специальными указами, которые также не утруждали себя ссылками на имеющиеся юридические акты.

В Советском Союзе конфискация имущества депортируемых крымских татар в Постановлении ГКО № 5859-сс было вполне правомерно обосновано действовавшими требованиями статьи 193 УК РСФСР.

Однако, даже с учетом законных возможностей, конфискация не была произведена в полном объеме. Среди ряда послаблений можно выделить предоставление бесплатных стройматериалов и земельного участка по месту прибытия интернированного лица для целей возведения нового дома, а также предоставление ему займа в 5000 рублей на обустройство.

Процесс депортации

Чтобы оценить правомерность масштабов произведенных конфискаций, необходимо изучить контекст, в котором они производились. А именно – условия организации депортаций. Согласно тому же Постановлению ГКО № 5859-сс крымским татарам разрешалось взять с собой "личные вещи, одежду, бытовой инвентарь, посуду и продовольствие" в размере 500 кг на семью. Соответственно, все оставшиеся вещи, не вошедшие в эту норму можно причислить к конфискациям, хотя де-юре они таковыми не являются.

Согласно закону, если семья имела продуктов больше чем половина тонны, то имелась возможность сдать по описи "зерна, овощи и другие виды сельхозпродукции", и по такому же порядку личный скот. Принимали данные ценности чиновники по "обменным квитанциям", где оценивалось данное имущество в денежном выражении по госраценкам, затем по месту прибытия интернируемой семьи выдавалось такое же имущество или по таким же госрасценкам на данную сумму денег можно было получить "муки, крупы и овощей".

"Обменные квитанции" являлись стандартной и абсолютно законной процедурой в СССР при перемещении лиц в годы Отечественной войны. Это решение обосновывалось потребностью в сокращении логистических издержек. "Обмен" велся по строгому госучету, поэтому даже при утере квитанции на имущество ее можно было восстановить по описям, хранящимся у чиновников.

Однако крымско-татарские источники приводят другую картину подготовки к переезду:  чтобы собрать вещи, давали 15-20 минут; официально каждая семья имела право взять с собой до 500 кг багажа, "однако реально позволяли забрать значительно меньше, а иногда - вообще ничего". Для контекста надо указать, что в Чехословакии в это же время у депортируемого"«населения отбирали все личные вещи и деньги, оставляя на дорогу лишь по 100 марок".

Российские источники обычно ссылаются на п.3-г и Приложение 1 Постановления № 5859-сс, которые указывают, что условия содержания в пути были следующими.

Сама перевозка осуществлялась в вагонах-теплушках, т.е. "нормальный товарный вагон", переоборудованный для перевозки людей за счет установки "печки-буржуйки", установки нар и частичного утепления. Перед перевозкой крымских татар стены вагонов-теплушек были отремонтированы "вагонкой", защелкивающихся в профилированные пазы для защиты от продувания. По версии крымских источников, "на восток отправили почти 70 эшелонов с наглухо закрытыми товарными вагонами, переполненными людьми".

Для сравнения, чешских немцев во время депортации направляли пешком и на грузовиках в сторону Порлица на чехословацко-австрийской границе. Длина пути составила около 55 км. Согласно рассказам выживших, вдоль всего протяжения пути по обочинам лежали тела умерших детей, женщин и стариков, мимо которых брели обессиленные люди.

В Польше, с конца июня 1945 года положение переселенцев было крайне тяжёлым. Солдаты, гнавшие колонны изгнанников из Бреслау, Глогау, Сорау, ничего им не давали. Люди питались, в лучшем случае, найденным на полях или сорванным украдкой с деревьев, росших по обочинам. Среди изгоняемых начался голод, эпидемии тифа и дизентерии, уносившие, прежде всего, детские жизни. Больные умирали прямо на обочинах дорог.

В СССР закон обязывал обеспечивать переселенцев в пути горячим питанием и кипятком, для этого Наркомторг СССР выделил продукты, исходя из суточной нормы на человека: хлеба 500 г., мясо-рыба 70 г., крупы 60 г., масла 10 г. (для сравнения во время блокады в Ленинграде работающий получал 250 грамм хлеба, а не работающий 125 грамм). Наркомздрав СССР выделил на каждый эшелон со спецпереселенцами одного врача и две медсестры с запасом медикаментов.
В телеграмме НКВД на имя Сталина было указано, что выселению подверглось 183 155 человек. По официальным данным, в дороге погиб 191 человек. Данная смертность сопоставима с естественной с учетом времени в пути, и поскольку в эшелонах были в том числе люди преклонного возраста большая умерших часть могла скончаться от старости.

Крымские источники утверждают, что "во время переезда погибли около восьми тысяч человек. Самые распространенные причины смерти - жажда и тиф. Некоторые люди, не выдержав страданий, сходили с ума".

Сложно найти истину при таком разбросе цифр – 8000 и 191 человек. В любом случае, эти числа несопоставимы со смертностью этнических немцев, которых выдворяли из стран их проживания после войны (повторимся, сравнение татар с немцами, в данном случае, вполне оправданно, поскольку те и другие являлись гражданами своих стран, не принадлежа к титульной нации, их участие в войне на стороне нацистской Германии также вполне сопоставимо в процентном соотношении, даже среди тех депортируемых немцев, что участвовали в войне, в основном были женщины, дети и старики, так как большая часть мужского населения находилась в плену).

Так, например, только в Чехословакии во время изгнания погибло 18 816 немцев, из них 5596 убито, 3411 совершило самоубийство (по утверждению официальных источников), 6615 умерло в концентрационных лагерях, 1481 погиб при транспортировке, 705 сразу после транспортировки, 629 во время побега и 379 по неизвестным причинам. Множество было искалечено в результате издевательств или изнасиловано. Всего вследствие депортации погибло до 2 миллионов немцев. Важно понимать причину такого количества самоубийств. Например, в пражской тюрьме Панкрац две молодые немецкие матери задушили своих детей, а затем попытались убить себя. Когда их реанимировали, они объяснили свое поведение тем, что охранники угрожали «выбить их детям глаза, пытать и убить их так же, как немцы делали с чешскими детьми». Чешские отчеты 1946 г. содержат список из 5558 человек – этнических немцев в Богемии и Моравии. Реальная цифра, вероятно, была еще выше. Справедливости ради, надо отметить, что при всем примененном к крымским татарам насилии, о массовых самоубийствах этой нации историкам ничего не известно.

Таким образом, с юридической точки зрения процесс выселения в СССР формально был обоснован, в Европе – все легализовывалось оперативно выходящими указами, но в реальности не выполнялись даже они. В отношении соблюдения прав человека, скорее всего, прописанные в советских законах нормы не были соблюдены, однако тотальный дефицит мог служить относительно объективным оправданием. Таких катастрофических нарушений прав человека, как в Восточной Европе, в переселении крымских татар историки не зафиксировали.

Компенсации

Прежде чем перейти к рассмотрению самого важного правового вопроса – о компенсациях за потери во время депортации, следует резюмировать произошедшее в общемировом контексте. Современная историческая наука во всем мире пришла к консенсусу, что  в отношении движения населения по окончании Второй мировой войны нельзя говорить об отдельных депортациях – речь шла об очень обширном и многоплановом процессе: вся Восточная Европа представляла собой круговорот переселения народов. Выселяли не только немцев – например, из Словакии выселяли венгров, да и на других землях происходил обмен населением по национальному признаку. Одни народы стремились объединиться и ликвидировать инородные анклавы, другие хлопотали об автономии или государственном оформлении.

Объективно в этом брожении народов Советский Союз выступил, вероятно, самым правовым государством. В частности, он дал принимать в своей оккупационной зоне судетских немцев, в отличие, например, от американцев и британцев, которые отказывались принимать немцев из Чехословакии вплоть до соответствующих решений Потсдамской конференции.

Поэтому вряд ли сейчас имеет смысл говорить о компенсациях за депортацию. Это могло бы спровоцировать "эффект бабочки" - когда в случае признания жертвой одной группы населения закон потребует применить те же нормы и к десяткам аналогичных случаев. Пожалуй, правильнее будет говорить не о массовых депортациях, а о новом "великом переселении народов", формировании новой политической карты Европы.

Впрочем, это словосочетание, объективно, все же сложно применить к крымским татарам, которые переселялись на земли, не имеющие к их родине никакого, даже формального, отношения. Однако и о компенсациях в данном случае нет особого повода говорить. Ведь, нормативно, Советский Союз уже трижды компенсировал депортированным крымским татарам их материальные издержки, понесенные вследствие переселения в республики Средней Азии.

Как указано выше, в постановлении Госкомитета обороны за № 5859 от 11 мая 1944 года оговаривалось, что переселенцам на новом месте компенсируют "по обменным квитанциям" принятую от них в Крыму недвижимость, скот, домашнюю птицу и сельскохозяйственную продукцию. По документам, все компенсации выплатили до 1 марта 1946 года.

Кроме этого, на новом месте жительства каждой семье переселенцев было предоставлено жилье (что не входило в сумму "обменных карточек").

В 1989 году постановлениями Совмина СССР, а также совминов Украины, Узбекистана и Таджикистана переселенцам компенсировали их материальные издержки в третий раз. Прибывающим в Узбекистан переселенцам Сельхозбанк предоставлял на хозяйственное обзаведение беспроцентные ссуды – по 50 тыс. рублей на семью с рассрочкой до 7 лет.

Наконец, президент РФ Владимир Путин издал указ о реабилитации крымских татар.

Ничего подобного в Европе замечено не было. Поляки до сих пор не перестают выражать свое негативное отношение к деятельности немецкого Союза изгнанных. Лидера Союза Эрику Штайнбах на обложках журналов и в карикатурах изображают в эсэсовской форме. Протесты польского правительства вызвало и открытие в этом году в Берлине информационного центра, посвященного депортации немцев из Польши.

Организация судетских немцев в Австрии требует реституции всего имущества – в первую очередь, от властей Чехии. Однако чешская сторона считает, что изменение правовых и имущественных отношений, сложившихся в результате послевоенных событий, могло бы вести к непредсказуемым последствиям в масштабах всей Центральной Европы. Отказ от такого пересмотра закреплен в Чешско-немецкой декларации, принятой в 1997 году.

Этот спор едва не сорвал семь лет назад подписание важнейшего для ЕС Лиссабонского договора. Президент Чехии Вацлав Клаус опасался имущественных исков со стороны депортированных немцев и отказывался ставить свою подпись под документом, без чего он не мог вступить в силу.

14 октября 2009 года Президент Чехии на встрече с Президентом России в Москве подтвердил, что он не подпишет Лиссабонский договор, если ЕС не выполнит всех без исключений условий Чехии. На проходящем 29-30 октября 2009 года саммите ЕС страны согласились с требованиями Чехии предоставить возможность стране не исполнять идущую в связке с договором Хартию о фундаментальных правах.

После этого 3 ноября 2009 года договор был подписан, но благодаря компромиссам, на которые вынужден был пойти ЕС, этим документом фактически окончательно закрыты все законными основания для обсуждения в Европе вопроса компенсаций за ущерб, понесенный депортируемыми после Второй мировой войны.