Аркадий Смолин, собственный корреспондент РАПСИ

Представители Владимира Потанина добились рассмотрения заявления об изменении порядка взыскания алиментов с президента ХК "Интеррос" и гендиректора ГМК "Норильский никель" в закрытом режиме. Это решение не получило детального обоснования со стороны суда. Такого рода решения с сомнительной аргументацией простыми смертными могут восприниматься как реклама досудебного или, к сожалению, внесудебного решения финансовых вопросов.

Через три года после вступления в силу ФЗ-262 закрытость ряда судебных процессов, как и информации о деталях исков и определенного рода ответчиках, остается для России привычным явлением. Настолько привычным, что представляется нашим согражданам чем-то совершенно естественным и оправданным. До такого накала «нормальным», что сторонний взгляд на одну маленькую деталь не самого заметного процесса способен вскрыть абсурдность функционирования отдельных правовых механизмов. 

Например, в России судебные детали раздела имущества олигархов в бракоразводном процессе по-прежнему могут быть приравнены едва ли ни к государственной тайне. Редко кто обращает внимание на юридически необоснованную секретность диспутов в суде, всех гипнотизируют стоящие на кону суммы и бытовые мелочи. Меж тем, вопрос сокрытия от глаз СМИ/общества/налоговых органов/государства активов бизнесменов и объектов вложения их средств является важнейшим и определяющим вопросом бракоразводных процессов не только в России, но и в Великобритании, США, других странах 

Сколько стоит частная жизнь

Принятие закона, выводящее бизнес-активы из-под вуали «тайны личной жизни» может помочь ответить на ряд более важных для экономического и политического здоровья страны вопросов. Например, почему последние двадцать лет в программе «Человек и закон» показывают сюжеты про доброе соседство олигархов с чиновниками и депутатами на Рублевке, но ни одной фамилии за это время так и не было названо. Получается, проявления дружбы крупного бизнеса (иногда не совсем чистого происхождения) и законодательной власти у нас тоже является приватной информацией, охраняемой законодателем почти как гостайна?

Именно ссылкой на неприкосновенность частной жизни было мотивировано решение Мирового судебного участка номер 418 Пресненского района Москвы о закрытии процесса по расчету алиментов Потанина. "Представитель Потанина хочет, чтобы абсурда никто не услышал", - прокомментировал это решение адвокат Филипп Рябченко, защищающий интересы Потаниной. 

Сложно представить, что за страшные тайны личной жизни не хотят делать достоянием прессы представители Потанина, но стоить такая информация может миллионы долларов. Доказательством чему служат аналогичные британские процессы, открытые для СМИ и публики. Так, например, эксперты уверены, что Пол Маккартни согласился подписать бумаги о расторжении брака и выполнить требование Хизер Миллс заплатить 50 млн долларов только ради того, чтобы прекратить поток откровений экс-жены о деталях совместной жизни. 

Миллс успела рассказать о том, что музыкант в 2002 году во время ссоры схватил ее за горло и толкнул на кофейный столик, а в другой раз выплеснул ей в лицо бокал вина и угрожал осколком бутылки. После вызванного этими историями скандала, угрожающих, в том числе, и суммам рекламных контрактов, Маккартни понял, что молчание Миллс стоит дороже, чем пара десятков миллионов долларов, которые он мог сэкономить по окончании судебного процесса. 

Процесс Потаниных как архетип

Однако для общества процесс с участием Потанина интересен не в качестве иллюстрации известного противопоставления российского (экономного для мужей) и британского (крайне выгодного для жен) форм правосудия. Бракоразводный процесс бизнесмена занимателен в качестве иллюстрации способов, как сохранить полный контроль над крупным капиталом, спрятать его от родственников и государства.

В 2010 году Владимир Потанин объявил, что намерен передать все свое состояние на благотворительность, а не оставлять его наследникам. Теперь заявитель через суд хочет ограничить свою бывшую супругу Наталью в возможности распоряжаться взыскиваемыми в ее пользу алиментами, отчисляя половину суммы на депозитный счет сына до достижения им совершеннолетия. По словам Рябченко, в иске Потанин указывает, что его ежемесячный доход составляет 1 миллион долларов, а положенные с этой суммы 25% для сына «явно превосходят его потребности», в связи с чем расходуются не в интересах ребенка.

Однако, в российском суде жене олигарха и ее адвокату следует быть скромнее в своих заявлениях об абсурде судебного процесса и жадности Потанина. Как показывает опыт, чем агрессивнее ведет себя вторая половина, тем меньше в итоге может получить. Например, экс-жена владельца Банка Русский Стандарт и одноименного водочного бренда Рустама Тарико подавала иск в Солнцевский райсуд Москвы с требованием выплаты трети доходов миллионера в качестве алиментов до достижения двумя их дочерями совершеннолетия. 

В итоге, суд постановил, что временно не работавшая на тот момент Татьяна Осипова лишается опеки над детьми и обязана сама платить отцу алименты на их содержание. Основания судьи для принятия такого решения в отношении имеющей собственное жилье и профессию бухгалтера женщины публика узнать не смогла. Таким образом, непредсказуемость закрытых процессов можно расценить как попытку создать прецедентное (поскольку решение трудно соотнести с писанным законом) правосудие снизу. Насколько это соответствует российским правовым принципам, судить не нам.

Исключение, подтверждающее правило

Впрочем, женская охота на бизнесменов, обманутая любовь и крайне деструктивное влияние всех этих чувственных историй на здоровье бизнеса – отдельная тема. Здесь, пожалуй, следует сделать только одну оговорку: далеко не все деловые партнеры разводящегося бизнесмена, так же как и не все судьи, особенно если они переживают за деловой климат в стране, могут помогать ему скрыть от жены активы исключительно из коррупционных побуждений. 

Не оправдывая мошенников, не следует также и забывать о том, что, если доля мужа в бизнесе составляет половину, то те 25%, которые по разводу получит жена, способны всерьез отравить жизнь его партнерам и даже развалить не один бизнес. 

В этом контексте образцово выглядит итог бракоразводного процесса Алексея Исайкина. Глава и совладелец авиакомпании «Волга-Днепр», оцениваемой в сотни миллионов долларов, первоначально хотел назначить бывшей жене ежемесячное пособие в несколько десятков тысяч рублей. 

Однако после того как экс-супруга начала детально, со знанием дела, описывать имущество, недвижимость и, главное, акции мужа, Исайкин согласился на переговоры. В результате подписания мирового соглашения, Лидия получила, в частности, дом в Лондоне, зато бизнесмен сохранил акции компании «Волга-Днепр» (а его партнеры и подчиненные – уверенность в завтрашнем дне).

Поэтому основанием для решения о закрытии процесса и помощи в сокрытии части активов может быть простое человеческое сочувствие или руководство здравым смыслом, что, конечно, не может служить оправданием неправового решения судьи. 

Цена молчания

И все же гораздо чаще, как утверждают адвокаты, закрытые для СМИ и общества бракоразводные процессы позволяют бизнесменам скрыть свои активы от супруги и даже от налоговых органов. Экс-женам приходится самостоятельно искать активы, принадлежащие бизнесменам через акционерное владение или бенефициарами которых они являются. При том, что существует огромное число компаний с ограниченной ответственностью и трастов, в которых имя акционера может даже не упоминаться.

По словам адвокатов, покупка элитной недвижимости зачастую служит эффективным средством сокрытия активов для личного пользования. А трастовые структуры позволяют гарантированно передать собственность напрямую в пользу наследников, защитив ее от юридического оспаривания.

Во избежание неожиданностей, которые могут нарушить реализацию такого рода планов, судебные процессы нуждаются в герметизации, изоляции от постороннего вмешательства, даже простого обсуждения. Не оттого ли законодатели так крепко закрывают глаза на некоторые прорехи в ФЗ-262? Ведь если развод станет открытым для прессы, то бизнесмен рискует столкнуться с крайне неприятным для себя исходом. 

Как например, это произошло в 2006 года, когда британский судья Пол Колридж установил рекорд, присудив жене бизнесмена Джона Чармана, вместо предложенных экс-супругом 20 млн фунтов стерлингов отступных, 37 % всего имущества мужа, включая недвижимость и денежные выплаты, на общую сумму в 48 млн фунтов. Не требует доказательств аксиома, что при закрытом процессе объем посчитанного имущества, скорее всего, был бы существенно меньше. Ведь сокрытие имущества в ходе открытого процесса повышает риски ответчика оказаться в тюрьме за невыплату налогов за это имущество – при такой форме правосудия невозможно скрыть имущество от жены, оставив его открытым для государства. 

По полуофициальной версии, именно этот парадокс стал основной причиной, почему австрийский миллиардер Мартин Шлафф согласился отдать жене при разводе 200 млн евро отступных в качестве платы за молчание. Ведь Шлафф – один из самый загадочных, малоизвестных европейских олигархов, является владельцем крупнейшей в Австрии сети игорных заведений Casino Austria, а также казино в Израиле. Так что, обсуждение в суде деталей его бизнеса и описание имущества могло бы больно ударить по стабильности его доходов. Его деловой имидж и имеющиеся негласные договоренности могли бы быть разрушены в результате привлечения внимания государственных органов и общества к его роли в политических процессах на Ближнем Востоке, выборах в Израиле.

В этой истории основной интерес вызывает не тайный источник дохода Шлаффа и его загадочная политическая активность, а тот факт, что за рубежом закрытость информации зачастую обходится бизнесменам в десятки и сотни миллионов евро, в то время как у нас эту функцию иногда бесплатно исполняет суд. В связи с чем возникает вопрос, насколько безвозмездна такая помощь суда бизнесу и каковы ее причины? Не говоря уже о том, возможно ли при таком положении дел, созданном избирательным законотворчеством, сохранять принцип равенства доступа к правосудию?

Брачный офшор

Все это наводит на мысли о том, что бракоразводный процесс может служить эффективной заменой офшору по срочному вывозу активов и сбережений. Например, эксперты подозревают, что скандальный развод экс-владельца «Уралкалия» Дмитрия Рыболовлева – лишь попытка увести часть семейного бюджета из-под контроля российского государства. 

Процесс идет в Швейцарии, где живут дети и экс-супруга миллиардера. В мае этого года суд  постановил, что Рыболовлев должен выплатить Елене 4,8 млрд долларов США: 4,5 млрд – наличными и 300 млн – недвижимостью, произведениями искусства и алиментами. Теоретически, такой исход может быть согласован супругами, поскольку отсуженное законно осядет в Швейцарии, куда впоследствии может переехать на постоянное проживание и сам Рыболовлев.

В России такая схема, по словам некоторых адвокатов, уже поставлена на поток. Самую широкую известность получила прошлогодняя история о неожиданно резком сокращении числа родственников законодателей. По данным СМИ, около 30 депутатов Госдумы развелись с женами незадолго до сдачи деклараций о доходах. Такого рода процессы, по мнению экспертов, правильнее было бы назвать не разводом, а разводкой – в частности, государства и налогоплательщиков.

Получается, судьи в ходе бракоразводных процессов закрывающие «приватную информацию», тем самым могут вести прямо противозаконную деятельность, способствуя и даже соучаствуя в укрывании доходов и имущества, помогая обманывать налоговые органы. 

Даже если коррупционная составляющая в таком вспоможении полностью отсутствует, доверие общества к суду закрытые процессы подрывают однозначно. Причем винить в этом стоит даже не самих судей, а законодателей, которые сетью лакун, оставленных в писанных нормах, вынуждают служителей Фемиды принимать столь странные решения, основанные на столь амбивалентных законах.