Преступления, совершенные нацистами по отношению к советским военнопленным, стали первым массовым геноцидом, по существу еще до уничтожения миллионов евреев со всей Европы в лагерях смерти. Подобная точка зрения, озвученная, в частности, польским исследователем Р. Назаревичем, становится все более распространенной и признанной в исторических кругах. Имеющиеся на данный момент документы и исследования, дающие основания для ее правового закрепления, изучает РАПСИ.


С 22 июня 1941 г. до 9 мая 1945 г. в немецком плену оказалось 5,7 млн советских солдат и офицеров. Из них 3,3 млн (57,8%) погибли от голода, холода, инфекционных болезней, непосильного труда и систематических казней, совершаемых солдатами вермахта, специальными подразделениями службы безопасности и пр.

О том, что это было именно массовое уничтожение определенной социальной прослойки свидетельствует хотя бы скорость, с которой погибали советские военнопленные в относительно комфортный для нацистов период (когда ссылки на объективные факторы голода, холода, отступления выглядели наиболее сомнительно): из 3,35 млн красноармейцев, взятых в плен в 1941 г., к февралю 1942 г. были мертвы 2 млн (60%). При том, что до мая 1944 г. германское командование освободило более 800 тысяч солдат и офицеров, преимущественно родом с Украины, Белоруссии и республик Прибалтики. 

Советских военнопленных в массовом порядке обрекали на голодную смерть, содержали месяцами под открытым небом раздетыми и разутыми. Определенные категории пленных, в первую очередь комиссаров, евреев, представителей интеллигенции расстреливали на месте, остальных под любыми формальными предлогами: «при попытке к бегству», «за плохое поведение» и пр.

После войны немецкие военные оправдывали свои преступления в отношении советских пленных их чрезмерной численностью (и соответственно, сложностями с охраной, размещением, снабжением), тяжелыми условиями на Восточном фронте. В результате, вопрос о причастности вермахта к преступлениям против военнопленных долгое время не вызывало адекватной реакции юстиции. 

Оправдательные для военного руководства доводы приводились даже в 1948 г. на так называемом «процессе ОКБ». Между 1949 и 1958 гг. в ФРГ прошло 24 судебных процесса по делам, связанным с убийствами советских военнопленных; только в 5 случаях речь шла об ответственности вермахта. 

Вопрос о геноциде советских граждан долгое время не мог быть поднят в том числе и по причине отказа судов рассматривать вермахт в списке обвиняемых и, соответственно, в числе преступных организаций. Члены организации в первые годы после войны могли быть привлечены к суду индивидуально. Это препятствовало возможности рассмотрения преступлений против советских военнопленных как части государственной стратегии по уничтожению пассионарной части определенной нации. 

Основание для такого оправдания вермахта, будто не участвовавшего в нацистских преступлениях (в т.ч. базирующихся на расовой идеологии), по мнению ряда исследователей, сформировала политика англо-американского руководства по объединению своих зон оккупации для последующего создания западногерманского государства и его интеграции в военно-политические структуры западного блока в условиях начавшегося противостояния с СССР. 

Как отмечает историк Александр Маринченко, это подтверждается начавшимися переговорами между США и Великобританией о создании «Бизонии» в июне 1946 г., во время Нюрнбергского процесса. «Окончательное же соглашение было подписано в Нью-Йорке 2 декабря 1946 г., т.е. уже после вынесения в Нюрнберге приговора по делу военных преступников. В случае же признания Генерального штаба и Верховного командования вермахта преступными организациями в будущем ФРГ наверняка лишилась бы возможности иметь свои вооруженные силы и использовать огромный боевой опыт офицерского корпуса вермахта», пишет он в своем исследовании «Особые законы войны» и советские военнопленные».

Парадигма восприятия этой проблемы на Западе изменилась только ближе к 1970-м после публикации ряда объективных расследований. В частности, немецкие историки Й. Остерло и Р. Отто после изучения документов пришли к однозначному выводу, что командование вооруженных сил нацистской Германии и военный персонал лагерей знали о преступной политике гитлеровских властей относительно пленных бойцов и командиров Красной Армии и принимали активнейшее участие в процессе подготовки и осуществления массовых убийств. 

Приведенные в статье Й. Остерло факты не оставляют никаких сомнений: 


«по отношению к красноармейцам имела место систематическая и целеустремленная политика истребления, которая характеризуется как геноцид, и ответственность за нее наряду с НСДАП и СС несет командование вермахта». 


Только после таких разоблачений в 1970 г. госпрокурор Ганновера открыл следствие по делу об «отбраковке нетранспортабельных русских военнопленных конвоем «дулага 203». Приговоры были вынесены обвинительные.

Может вызвать удивление, почему для судебного рассмотрения столь глобального преступления был выбран весьма узкий ракурс: исключительно преступления конвоя. Причина тому не только недвусмысленные зверства, которые не могут получить никакого оправдания, но и беспрецедентность преступлений в отношении советских военнопленных – никакие другие социальные группы во время Второй мировой войны не подвергались столько последовательному уничтожению со стороны конвоя. Тем самым такое «особое обращение» может также служить отличительным признаком исключительного преступления – геноцида. 

Маршевая эвакуация советских военнопленных организовывалась по специальным маршрутам, как правило по бездорожью, их протяженность достигала сотен километров. Переходы длились до 4 недель, за сутки военнопленным иногда приходилось преодолевать пешком до 40 км, причем в колоннах находились раненые, больные и истощенные пленные. Из архивных документов, периодической печати и свидетельств очевидцев известно, что в ходе эвакуации царили произвол, издевательство, переходившее в зверство. 

В глубокий тыл перевозка советских военнопленных осуществлялась железнодорожным транспортом на открытых платформах и в закрытых товарных вагонах. Их загоняли в вагон по 80-100 человек – в два раза больше вместимости. Вагоны не оборудовались нарами, печами, бачками с питьевой водой, умывальниками и отхожими местами. В пути следования, как правило, люди часто оставались голодными от 3 до 5 суток. Летом пленные задыхались от жары и нехватки кислорода, а зимой замерзали от холода. 

В прибывших на станции назначения эшелонах находились десятки и сотни умерших. Например, на латышской ст. Мост в одном эшелоне не осталось ни одного живого из 1500 советских военнопленных. В ряде случаев эшелоны с военнопленными немецкое командование использовало в виде «живого щита» для прикрытия особо важных грузов.

Однако никакая жестокость преступлений само по себе не может служить достаточным основанием для классификации их как проявления геноцида. Для этого нужна системность и идеологические основания. 

И в данном случае они имеются в виде неоспоримого документа под названием «Приказ о комиссарах». Согласно этому приказу вермахту об обращении с советскими военнопленными целые группы участников военных действий подлежали ликвидации на месте в случае пленения. В частности, он определял еврейство как «биологический корень» большевизма, поэтому евреи и подлежали ликвидации опергруппами полиции безопасности и СД; вермахт обязали содействовать этим акциям. 

Перед началом операции «Барбаросса» в 1941 году именно вермахт определил, что советские военные, взятые в плен в ходе предстоящей кампании, должны быть выведены из-под защиты международного и обычного права. В марте 1941 года Рейнеке проводил инструктаж для офицеров вермахта, объясняя, что все советские люди — смертельные враги Германии, с которыми нужно обращаться соответственно.

28 июня 1941 г ОКВ и РСХА договорились о допуске в лагеря военнопленных сотрудников полиции безопасности и СД — «для отделения “мировоззренческих врагов” из среды военнопленных». К «мировоззренческим» врагам, в соответствии с приказом Гейдриха № 8, принадлежали: профессиональные революционеры, функционеры Коминтерна, ВКП(б); политкомиссары Красной армии, советские работники, интеллигенция, евреи, коммунисты. 

24 июля 1941 года генерал-квартирмейстер сухопутной армии Эдуард Вагнер приказал выделять из числа военнопленных «подозрительных элементов, комиссаров, зачинщиков», которые поступали в распоряжение лагерных комендантов. Евреи и азиаты по распоряжению Вагнера должны были привлекаться на различные работы, 


это свидетельствует о том, что вермахт традиционно видел своего главного врага в большевиках, а не в евреях. 


Отобранные пленные, которые подлежали ликвидации, больше не возвращались обратно и были транспортированы в концлагеря, где они подвергались многочисленным пыткам, на них ставили различные эксперименты и уже затем пленные уничтожались. Всего по приказам №№ 8 и 9 шефа полиции безопасности и СД Рейнхарда Гейдриха на территории Германии было расстреляно около 120 тысяч советских солдат. В декабре 1941 г. шеф гестапо Мюллер в служебной записке указывал на 16 тысяч советских военнопленных, расстрелянных его подчиненными только за один месяц.

8 сентября 1941 г. вышло распоряжение ОКВ, предписывавшее всем комендантам лагерей самое тесное сотрудничество с опергруппами СС, для которых противник был «недочеловеком». Данный термин обычно использовался в контексте рассуждений о «славяно-татарской гидре с еврейскими головами», об «ордах гуннов» и т.п. Это свидетельствует об особом отношении нацистов к советским гражданам (в т.ч. военнопленным), которых они стремились уничтожить целиком.

Еще одним косвенным свидетельством намерением выделить советских граждан (в т.ч. для уничтожения) является приказ об их клеймении, который руководство вермахта несколько раз издавало и отменяло (что по радикальности явно превосходит знаки на одежде, применяемые в отношении, в частности, евреев). Первое распоряжение относится к 16 января 1942 г., оно было вскоре отменено, но через полгода появилось вновь. В распоряжении описывалось, что клеймо должно было иметь форму перевернутой буквы «V» и производиться на левой ягодице путем надреза кожи ланцетом и использования в качестве красителя китайской туши. 

О том, что в концлагерях отношение к советским гражданам было зачастую хуже, чем к евреям общеизвестно и не требует дополнительного обоснования. Даже в простые лагеря по степени бесчеловечности обращения с советскими военнопленными и смертности не уступали самым страшным концлагерям. Наглядная деталь: администрация «шталага 304» Цайтхайн в Германии провела между лагерем и кладбищем узкоколейку, поскольку ежедневно умирало до 200 военнопленных. 

Наконец, еще одним свидетельством намерения нацистов именно уничтожить советских военнопленных как представителей искореняемой нации может служить тот факт, что пик их смертности пришелся на 1941-начало 1942 гг, когда нацисты верили в свой скорый триумф и заблаговременно начали зачищать «жизненное пространство». Лишь после неудачи блицкрига русских военнопленных по приказу ОКВ стали сохранять как рабочую силу. 

Отношение нацистов к советским военнопленным не имеет прецедентов в истории ХХ века и может рассматриваться только как проявление политики геноцида. В Первую мировую войну в немецком плену был 1 434 500 русских солдат, из которых 5,4% погибло, а во Вторую мировую войну в плен к немцам попало 5,4 миллиона красноармейцев, из которых к 1945 г. были живы 930 тысяч. Немецкого плена не пережило 57,6% советских солдат, а советского плена не пережило 37,5% немецких солдат. При этом, из 235 473 британских и американских военнопленных в Германии умерло 8348 человек. 

Арсений Шаболов