После отречения Николая II встал вопрос о том, какая форма правления наиболее соответствует сложившейся в России общественно-политической ситуации. Кто и как пытался повлиять на решение Михаила Романова рассказывает в семьдесят втором материале своего тематического цикла юрист, кандидат исторических наук, депутат Государственной Думы первого созыва Александр Минжуренко.

Отречение Николая II от престола 2 марта 1917 года еще не означало отмены монархической формы правления в России. Трон, согласно правилам престолонаследия и манифесту, подписанному Николаем в этот день, переходил к его младшему брату Михаилу Александровичу.

Казалось бы, проект конституционных монархистов удачно реализовывался. В его финале должно было сложиться следующее: конституция, номинальный царь и полновластный парламент, формирующий правительство, ответственное перед ним.

Однако торжествующие посланцы Госдумы Александр Гучков и Василий Шульгин, получившие от Николая манифест об отречении, не учли радикализации требований революции, развивавшейся очень динамично. Пока они находились в пути в Псков и обратно, революция уже перешагнула этап борьбы за конституционную монархию. «Улица» выдвинула лозунги установления республиканской формы правления.

Это обстоятельство и заставило задуматься престолонаследника Михаила: принимать или не принимать императорскую корону. Он буквально метался в нерешительности и очень нуждался в советах. 

По этому поводу и было у него собрано совещание из 16 членов только что созданного Временного правительства. На квартиру князя Путятина, где находился Михаил, прибыли князь Г.Е. Львов, А. Ф. Керенский, П. Н. Милюков, М. В. Родзянко и другие; немного позднее там появились прибывшие из Пскова А. И. Гучков и В. В. Шульгин. 

Преемнику высказали две рекомендации: большинство было за то, чтобы Михаил не принимал корону, ибо это могло вызвать негодование народа и новую вспышку вооруженных беспорядков, которые грозили перерасти в гражданскую войну. Меньшинство – П. Милюков, А. Гучков и другие – советовали Михаилу вступить всё же на престол, уверяя, что большинство народа разделяет монархические убеждения, а солдаты на фронте, безусловно, поддержат нового царя. 

Милюков предлагал Михаилу срочно и тайно убыть в Москву, где находились верные части, подтянуть туда войска с фронта и нейтрализовать разложившийся петроградский гарнизон.

Окончательно расставаться с идеей конституционной монархии многим не хотелось. Именно с этим строем буржуазные политики связывали резкий прогрессивный рывок России вперед. Получив по итогам войны проливы Босфор и Дарданеллы, Россия становилась средиземноморской державой, что многократно усилило бы ее геополитические, экономические и военно-стратегические позиции. 

Россия уже была крупнейшим экспортером зерна в мире. А учитывая то, что перед войной темпы развития промышленности в России были самыми высокими в мире, то вполне можно было надеяться на то, что претворятся в жизнь прогнозы некоторых зарубежных ведущих экономистов: Россия станет самой мощной и самой развитой страной на планете. 

Но для этого ей как раз и нужно было отряхнуть прах старого полуфеодального самодержавия, тормозившего весь прогресс в стране, и предстать перед миром передовым государством с конституционным строем. Номинальный император Михаил, не претендовавший на реальное участие в управлении государством, не был бы помехой в осуществлении этих великих планов российской буржуазии.

Шёл лихорадочный поиск компромиссов. Надо было сделать так, чтобы в данный момент уступить требованиям восставшего народа, но не сжигать мосты, не отрезать дороги к установлению конституционной монархии. Многое теперь зависело от позиции Михаила. 

Спустя много лет пророческими кажутся слова лидера кадетов Милюкова, который, описывая возможный ход событий в дальнейшем, сказал Михаилу и всем собравшимся: «Для укрепления нового порядка нужна сильная власть, но она может быть такой только тогда, когда опирается на символ власти, привычный для масс. Таким символом служит монархия. Одно Временное правительство, без опоры на этот символ, просто не доживёт до открытия Учредительного собрания. Оно окажется утлой ладьёй, которая потонет в океане народных волнений. Стране грозит при этом потеря всякого сознания государственности и полная анархия». 

Всё точно так и случится к октябрю месяцу. Однако участники тогдашнего совещания не согласились с Милюковым и настаивали на своем. В итоге Михаил склонился к тому, чтобы прислушаться к советам большинства. Сильнее всего он страшился именно гражданской войны, которой его пугали.

Итак, Михаил принял решение корону не принимать. Демократичный по убеждениям он опасался столкновений из-за того, что он «самовольно» примет решение стать царем. Но ему подсказали, что эту идею можно возродить и бескровно реализовать уполномоченным на то форумом – Учредительным собранием, которое только и вправе будет решать все важнейшие вопросы устройства государства и формы правления. 

Эта мысль всем понравилась. Поэтому в акте об отречении Михаила, подписанным им 3 марта 1917 года, было недвусмысленно сказано от его имени: «Принял я твердое решение в том случае восприять Верховную власть, если такова будет воля великого народа нашего, которому надлежит всенародным голосованием, чрез представителей своих в Учредительном собрании, установить образ правления и новые основные законы Государства Российского».

Следовательно, в буквальном и формальном смысле акт Михаила нельзя назвать «отречением». Ведь если бы это было настоящее отречение, то тогда бы включился механизм престолонаследия, и на трон получил бы право претендовать кто-то следующий из дома Романовых. Но этого, вполне естественно, не случилось, так как престол все же оставался за Михаилом, только момент его восхождения на трон как бы отодвигался.

Таким образом, в газетах одновременно – 4 марта 1917 года – появились два акта отречения от престола: Николая II и Михаила. И далеко не все обратили внимание на то, что окончательное решение вопроса о форме правления государства Российского откладывалось до всенародно избранного Учредительного Собрания. Россия в течение весны и лета так и не была провозглашена республикой, а двери для сохранения монархии оставались открытыми.

Продолжение читайте на сайте 2 апреля