В июне 1826 года в Российской империи начался суд над декабристами, затронувший судьбы сотен людей — от рядовых участников до лидеров движения − и в итоге ставший символическим актом, определившим дальнейший путь развития страны. О том, за что и как судили членов Северного и Южного тайных обществ, планировавших свергнуть самодержавие и принять конституцию, мы расскажем в серии статей.

Кровавый декабрьский мятеж потряс Николая I и наложил неизгладимый отпечаток на всё его последующее царствование. Подобно тому, как трагические обстоятельства воцарения Александра I после убийства Павла I повлияли на характер его правления, так и молодой монарх, едва не лишившийся жизни и короны в роковой день 14 декабря 1825 года, все последующие годы страдал от душевных ран, нанесенных восстанием.

Несмотря на внешнюю твердость и решительность, новый монарх отчетливо осознавал хрупкость самодержавной власти в России. Его брат Константин метко охарактеризовал ситуацию как «гангрену», поразившую армию и распространившуюся по всему государственному организму. Уже 16 декабря Николай I пишет своему брату Константину: «Я надеюсь, что вскоре представится возможность сообщить вам подробности этой позорной истории; мы располагаем всеми их бумагами, а трое из главных предводителей находятся в наших руках, между прочим, Оболенский, который, как оказывается, стрелял в Стюрлера. Показания Рылеева, здешнего писателя, и Трубецкого раскрывают все их планы, имеющие широкие разветвления внутри страны. Всего любопытнее то, что перемена государя послужила лишь предлогом для этого взрыва, подготовленного с давних пор и с целью умертвить нас всех, чтобы установить республиканское конституционное правление. У меня имеется даже сделанный Трубецким черновой набросок конституции, предъявление которого его ошеломило и побудило его признаться во всем».

Действительно, декабрьское выступление было лишь верхушкой айсберга - за ним стояло обширное сообщество сочувствующих, охватывавшее практически весь образованный слой российского общества. Это был не просто локальный мятеж, а симптом глубокого кризиса существующей системы. Но, как бы то ни было, мятеж удалось подавить, а зачинщиков арестовать. И, конечно, возникла необходимость проведения судебного процесса над заговорщиками. Изначально предполагалось передать дело в военный трибунал, однако в апреле 1826 года монарх пересмотрел это решение в пользу создания более авторитетного и статусного судебного органа.

Такой шаг был продиктован стремлением Николая I обеспечить максимальную легитимность и безупречность процесса с юридической точки зрения, чтобы заручиться доверием дворянского сословия к итоговому вердикту. Первоначальная идея императора о формировании специальной судебной комиссии с неопределенным составом была пересмотрена благодаря влиянию М. М. Сперанского, сблизившегося с монархом в начале 1826 года. Он убедил императора в необходимости создания высшего судебного органа для рассмотрения дел о государственных преступлениях и проступках высокопоставленных чиновников. Под пристальным надзором императора Сперанский разработал организационные и процессуальные аспекты предстоящего судебного разбирательства.

Важным новшеством стала подготовка Сперанским правовых оснований для вынесения приговора. Впервые в истории российского правосудия была представлена детальная система составов преступлений, а также перечень отягчающих и смягчающих обстоятельств. Это нововведение позволило применить более гибкий подход к вынесению приговоров за деяния, которые по действовавшему законодательству карались смертной казнью.

Вопреки распространенному мнению о тотальной цензуре, император Николай I изначально настаивал на открытом информировании общества о произошедшем. Это решение было продиктовано желанием предотвратить распространение слухов и домыслов. «Санкт-Петербургские ведомости» опубликовали краткое, хотя и не вполне точное, описание событий. В статье говорилось о «двух возмутившихся ротах», выстроившихся перед Сенатом, которыми командовали «семь или восемь обер-офицеров». Вскоре после подавления восстания декабристов был сформирован следственный комитет, возглавить который доверили Александру Боровкову - личности незаурядной и недооцененной историей. Выходец из купеческого сословия, Боровков сумел войти в круги высшей аристократии, став советником военного министра А.И. Татищева. Именно Боровков подготовил проект указа о создании следственного комитета, который Татищев представил императору 16 декабря. Примечательно, что в ходе следствия Боровков проявил себя как гуманный и рассудительный деятель, способствуя смягчению наказаний для многих подследственных и препятствуя распространению репрессий.

Методы работы следственного комитета отличались от привычных представлений о сыскной деятельности. Основу расследования составляли беседы с арестованными, допросы, очные ставки и анализ письменных показаний, которые подследственные составляли в своих камерах. Примечательно, что комитет не проводил активных розыскных мероприятий - расследование в отношении конкретных лиц начиналось только после упоминания их имен в ходе следствия.

Манифестом Николая I первого июня 1826 года был учрежден «Верховный уголовный суд для суждения злоумышленников, открывшихся 14 декабря 1825» (ВУС). «Сей Суд положили Мы составить из трех Государственных сословий: Государственного Совета, Правительствующего Сената и Святейшего Синода, присоединив к оным несколько особ из высших Воинских и Гражданских Чиновников. Председатель и Члены Следственной Комиссии не будут в нем присутствовать. Таковым устройством сего Суда Мы желали не токмо сохранить законную силу прежних примеров; но еще более желали означить, что Мы всегда признавали дело сие делом всех истинных сынов Отечества, делом всей России. Вверяя сему Верховному Уголовному Суду участь обвиняемых, Мы единого от него ожидаем и требуем: справедливости, справедливости нелицеприятной, ничем не колеблемой, на законе и силе доказательств утверждаемой», - говорилось в Манифесте.

Формирование и функционирование ВУС регулировались комплексом документов, изданных в один день: императорским указом Сенату, рескриптом на имя министра юстиции князя Д. И. Лобанова-Ростовского, а также специальными инструкциями, детализирующими процедуру судебных заседаний. Во главе ВУС был поставлен светлейший князь П. В. Лопухин, занимавший посты председателя Государственного совета и Комитета министров. Роль генерал-прокурора, ответственного за соблюдение судебного регламента, была возложена на министра юстиции князя Д. И. Лобанова-Ростовского.

Состав суда отражал стремление придать ему максимальную легитимность и авторитетность. Среди членов суда от Госсовета были такие видные фигуры, как князь А. Б. Куракин, адмирал Н.С. Мордвинов, граф К.В. Нессельроде, М. М. Сперанский и другие. Сенат представляли тайные советники, включая графа Г. В. Орлова и С. Ф. Маврина. От Синода в состав вошли высшие иерархи церкви: митрополиты Серафим и Евгений, архиепископ Авраам.

Помимо этого, император лично назначил ряд членов суда, известных своей преданностью престолу и обладающих значительным влиянием. Среди них были военачальники высокого ранга, такие как генерал от инфантерии граф А.Ф. Ланжерон, генерал от кавалерии А.Л. Воинов, генерал-лейтенант И. Ф. Паскевич, а также гражданские чиновники, к примеру, генерал-губернатор Финляндии А.А. Закревский. Всего в состав ВУС вошло 74 человека, хотя фактическое число участников заседаний было меньше. Такая внушительная и разнородная коллегия должна была обеспечить всестороннее рассмотрение дела и придать вес решению в глазах российского и мирового общества.

Заседания ВУС проходили в здании Сената. Среди характерных черт судебного разбирательства можно выделить закрытость заседаний, исключавших присутствие публики и прессы, отсутствие принципа состязательности сторон и адвокатов. Процедура принятия решений в ВУС предполагала достижение единогласия или простого большинства голосов. При этом, хотя мнения меньшинства и фиксировались в протоколе, членам суда запрещалось оформлять свои индивидуальные позиции в письменном виде.

Важной особенностью процесса было регулярное информирование императора о ходе заседаний председателем суда. Это обеспечивало монарху возможность косвенного влияния на судебное разбирательство.

По завершении работы суда предполагалось составление общего протокола, включающего все приговоры, утвержденные большинством голосов. На основе этого документа специально избранная комиссия из членов суда должна была подготовить всеподданнейший доклад для представления императору.

Продолжение следует

Андрей Кирхин

*Мнение редакции может не совпадать с мнением автора

**Стилистика, орфография и пунктуация публикации сохранены