Александр Глушенков, адвокат
Помнится, совсем недавно были времена, когда "по просьбам трудящихся" повторяли трансляцию хоккейных матчей, вводили летнее время, повышали цены на некоторые продукты. Одним словом, использовали такую формулировку для оправдания неожиданных, неоднозначных или не слишком популярных решений.
Именно это напомнили мне результаты опроса, проведенного на днях ВЦИОМ, по поводу отношения россиян к опасному контенту в сети. Я не пытаюсь оспорить достоверность результатов – ВЦИОМу нет смысла рисовать дополнительные 46%. И даже не хочу говорить о сознательной формулировке и постановке таких вопросов, на которые будут даны заранее предсказуемые ответы.
Речь идет совершенно о другом. Результатами данного опроса власти пытаются доказать обоснованность принятия жестких мер в отношении контроля за содержимым интернета и создания черного списка сайтов.
Да, действительно, подавляющее большинство опрошенных граждан "негативно относится к противоправной информации в сети". И это совершенно нормальная реакция нормальных людей - ну кто же будет спорить, что лучше быть богатым и здоровым, чем бедным и больным?
Вот только здесь и происходит основной подлог. Причем дважды.
Во-первых, само понятие "противоправной информации". Далеко не каждый обыватель, а иногда и кое-кто из законодателей, сможет дать четкую правовую квалификацию действиям и совершенно абстрактному предмету – информации. Личные субъективные мнения граждан о "правильности" или "неправильности" каких-то вещей и квалификация с точки зрения уголовного или административного права - все же очень разные вещи. Каждый пользователь сталкивался в сети с тем, что ему не нравится, возмущает его и, возможно, шокирует. Но все ли из этого будет противоправным и незаконным?! Конечно же, нет. Часто целые группы экспертов тратят массу времени, чтобы определить противоправный характер какой-либо информации, детально описывая в исследовании каждый шаг и обосновывая каждый вывод. Но, судя по результатам опроса, 80% россиян гораздо лучше профессиональных экспертов разбираются в таких узкоспециализированных вопросах. Примерно с таким же успехом можно провести опрос на тему "Верите ли вы в Бозон Хиггса, и сталкивались ли с ним на своей кухне?".
Во-вторых, сами законодатели не проделали заранее всю необходимую работу, и далеко не во всех случаях предусмотрели четкие правовые критерии для определения неправомерности той или иной информации. Возьмем для примера статью 242 Уголовного кодекса (УК) РФ – "Незаконные изготовление и оборот порнографических материалов или предметов". На самом деле у нас до сих пор нет юридического определения того, что является порнографией, а также понятий законного и, соответственно, незаконного оборота. Ведь именно незаконный оборот порнографических материалов является уголовным преступлением. За много лет своей работы Государственная Дума неоднократно пыталась принять закон об обороте такой продукции, но все эти попытки так и остались нереализованными. То есть законодательных критериев неправомерности порнографической информации не существует, что, однако, не мешает борцам за чистоту интернета кричать об огромном количестве порнографических материалов в сети.
Так и в ряде других случаев далеко не всегда четкие и явно сформулированные критерии правомерности некоторые лица пытаются подменить просто неугодной информацией.
И сейчас мы должны поставить самый главный вопрос – а зачем сайты с противоправной информацией заносить в черный список?! Не проще ли сразу бороться с криминалом?! Если хотите защитить детей от педофилии – так не лучше ли сразу привлекать к уголовной ответственности изготовителей и распространителей таких материалов? Почему нельзя просто исполнять то, что уже и так имеется в законодательстве?
Так что, скорее всего, инициатива законодателей по созданию "черных списков сайтов" совсем не связана с защитой детей. А слишком расплывчатая формулировка позволит вносить в такой список и фактически прекращать работу множества сайтов, имеющих или не имеющих отношения к "противоправной информации". Ведь все это будет делаться "по просьбам трудящихся".
Во многих делах репрессированных в конце 30-х годов граждан было всего по три листочка – заявление трудового коллектива о том, что такой-то является изменником Родины, иностранным шпионом, вредителем (ненужное зачеркнуть), приговор особого совещания и справка о приведении приговора в исполнение.
