Мы продолжаем разбираться с наиболее неоднозначной статьей Европейской конвенции по правам человека (Конвенции) в контексте практики Страсбургского суда, и на вопросы редакции отвечает Aнтуан Бёзе (Antoine Buyse), профессор Утрехтского университета, директор Нидерландского института прав человека.

— В ЕСПЧ подается немало жалоб, в которых говорится о нарушении статьи 18. Однако количество дел, по которым судом подтверждается нарушение по данной статье, остается крайне низким. В чем причина?

— Причина, по которой суд редко признает нарушение, заключается в том, что статья 18 в основном касается вопросов злоупотребления властью. Это имеет отношение к намерениям государства (оно принимает меры в отношении кого-то по причинам, отличным от официально заявленных) и тому факту, что статьей 18 устанавливается запрет на ограничение прав человека по причинам, отличным от тех, что разрешены самой Конвенцией. Разумеется, поскольку государства почти никогда официально не признаются в этом, это крайне сложно доказать. Иными словами, как доказать, в чем заключалось намерение властей, предпринявших определенные действия? Суд возлагает на заявителя весь груз доказательств того, что затрагивается статья 18. Это представляет определенную сложность для заявителей, поскольку зачастую они не имеют доступа к необходимым данным, проясняющим причины предпринятых действий. В результате суд крайне редко устанавливал нарушение этой статьи.

— С вашей точки зрения, текст статьи не слишком размытый? Насколько широко должна толковаться статья?

— Текст статьи действительно несколько «открыто» сформулирован, как об этом говорят сами специалисты по праву, но это касается, по большому счету, любого положения договоров о правах человека: они всегда открыты для толкования, в данном случае Европейским судом по правам человека. Нарушение статьи может быть установлено в том случае, если оно связано с одним из положений Европейской Конвенции о правах человека. Это также объясняет, почему статья не часто применяется: в ней говорится об ограничении прав по причинам, отличным от «предписанных» по конкретному праву. Например, что касается свободы выражения мнения, в статье 10 приводятся причины (законные цели), в соответствии с которыми государство может ограничить это право. Если государство ограничивает это право по другой причине, суд может сказать, что это является нарушением статьи 10, поскольку никакой законной цели не было. В большинстве случаев просто нет необходимости прибегать к статье 18.

Иногда, как в постановлении по жалобе Навального от 17 октября, затрагиваемое право Конвенции (это право на справедливое судебное разбирательство, статья 6) не упоминает или не имеет каких-либо явных или подразумеваемых ограничений, и, соответственно, статья 18 не может применяться. Как отметил суд, «положения статей 6 и 7, постольку поскольку они имеют значение в настоящем деле, не содержат каких-либо явных или подразумеваемых ограничений, которые могут образовать предмет рассмотрения суда по статье 18 Конвенции».

— Какие последствия для страны-ответчика может иметь признание судом нарушения по статье?

— Когда суд устанавливает нарушение по статье 18, он, по сути, констатирует, что государство злоупотребило властью. Такой вывод прежде всего оставляет пятно на его политической и моральной репутации. Так было, например, в постановлении, вынесенном в марте 2016 года, по жалобе Расула Джафарова против Азербайджана, когда суд установил, что тюремное заключение заявителя было политически мотивированным.

Применение статьи 18 означает, таким образом, что существует проблема с верховенством права. Это также сигнал тревоги: что-то не так с тем, как сработал закон в конкретном случае (что зачастую является свидетельством более серьезной проблемы в стране, когда преобладает верховенство власти, а не верховенство закона). Практически это может найти отражение в самом постановлении суда, который присудит более значительную компенсацию, подлежащую выплате.

Подготовил Владимир Ядута.