Аркадий Смолин, специальный корреспондент РАПСИ

Скандал вокруг Руперта Мердока и принадлежащих ему СМИ выглядит как попытка ликвидации системы медиакратии. Английские эксперты предсказывают, что судебные процессы коренным образом изменят сложившуюся за последние пятнадцать лет систему госуправления. Поскольку сращивание власти, бизнеса и информационных носителей происходило по всему миру в обход законов и правовых актов, такой прогноз выглядит вполне реалистично.

Особый интерес для России представляют результаты расследования деятельности Мердока в качестве "крестного отца" современной "желтой прессы". Ведь широкое распространение этого "оружия массового поражения" медиакратии вполне может рассматриваться сегодня как преступление перед человечеством.

Подавление общества

Понять, что на самом деле, сейчас происходит вокруг фигуры Мердока, гораздо проще, если вспомнить историю формирования медиакратии.
Санкционировав начало публичного расследования деятельности Мердока, британские власти нарушили консенсус между таблоидами и политикой, который сохранялся со времен Маргарет Тэтчер. Политики позволяли прессе наращивать свое могущество, пользоваться любыми аморальными и даже противозаконными путями получения информации в обмен на формирование в массах нужных умонастроений.

Очевидно, по этой причине антимонопольные комиссии в Европе и США игнорировали создание олигополии на информационном рынке, позволив доминировать на нем 5-6 крупнейшим корпорациям (помимо News Corporation, это Walt Disney Company, Time Warner, CBS Corporation и Viacom).

Появление таких монструозных медиахолдингов, в которые входили как откровенно бульварные издания, так и серьезные бренды, привело к усреднению содержания всего ассортимента СМИ. Развлекательная составляющая сращивалась с информационным сектором за счет сокращения объема последнего.

Тем временем деградация источников информации поощряла нежелание простых читателей критически осмысливать реальность и собственную жизнь. В результате эти навыки постепенно атрофировались (в некоторых странах – абсолютно). А с ними – и сопутствующие обязательства "человека мыслящего": толерантность, уважение к закону, чужим правам, моральному императиву. Вместо формирования ценностей общества, СМИ занялось потаканием его примитивнейшим потребностям. Что, по всей видимости, упрощало для власти процессы управления теми же гражданами.

Подавление государства

Однако со временем медиакратия в Британии и некоторых других странах неожиданно начала превращаться в медиадиктатуру. Владельцы СМИ захотели контролировать не только поведение общества, но и государственных властей.

Медиа перестали быть проводниками решений политиков. Наоборот, их владельцы вынуждали госаппарат совершать нужные им шаги. Отказ или попытка критики медиаимперии грозила немедленной политической смертью: в виде публикации компромата в ближайшем номере The Sun или News of the World. Кстати, за последние 10 лет скандалы в прессе погубили карьеры двух бывших британских премьеров.

Впрочем, проблему возникновения медиадиктатуры никак нельзя свести к конкуренции рыночной и административной власти. Медиакратия как продукт полного слияния СМИ и государства выглядит гораздо страшнее. Примером чему является Италия, где премьер-министр Сильвио Берлускони единолично контролирует 90% информационного рынка.

Он создал абсолютно популистское, востребованное народом, деполитизированное телевидение. Европейские эксперты поражаются, как телевидению Берлускони удается на протяжении нескольких десятилетий пропагандировать безответственность, эгоизм и полузапретные развлечения. Через подконтрольные СМИ Берлускони  изменил представления общества о том, что является допустимым, благодаря чему добился нужного эффекта: триумфа "правового нигилизма", сделавшего его преступления обыденной нормой. Снизив до предела общий уровень моральной и правовой культуры, итальянский премьер, по словам экспертов, фактически добился собственной безнаказанности, даже не внося поправки в законы.

Узнав о грязных методах работы журналистов империи Мердока, британцы выразили свое возмущение максимально оперативно, обрушив тиражи и капитализацию крупнейших изданий австралийского магната. Следом за ними и американские акционеры медиаимперии поставили вопрос о профпригодности Мердока. Итальянцы же второе десятилетие находятся в оглушенном состоянии, напоминающем "стокгольмский синдром" - когда заложники начинают любить своих мучителей, находить для них оправдание. Они не желают менять власть, не требуют масштабных расследований, поскольку никаких общепризнанных критериев законности, этики, правового поведения попросту не осталось.

Легальный наркотик

Тоталитарная природа медиакратии проявляется в самой схеме распространения "желтой прессы". По эффекту воздействия на человека таблоиды напоминают легкий наркотик. Но если продажа алкоголя и марихуаны в большинстве стран мира ограничивается властями, то распространение "желтой прессы" всячески ими поощряется.

Изобретен этот "наркотик" был в 1830-е годы, когда в США появилась "центовая пресса". И до середины ХХ века он применялся для усмирения маргинальных слоев. Подсадив их "на иглу" примитивной развлекательной информации, власти эффективно препятствовали распространению оппозиционных, радикальных, экстремистских идей и настроений в среде иммигрантов и рабочего класса. Сексуальная тематика, освещение скандалов, преступлений, насилия заменяли на полосах "желтых" газет политическую и социальную информацию.

Широко известен седативный эффект "желтой прессы": так же, как героин и алкоголь, она позволяет на время забыть о жизненных неудачах, расплатой за что является деградация и бессилие. Поэтому выход в последние десятилетия "желтой прессы" из маргинального гетто привел к разрушению социальных страт (границ между культурными слоями) и, как следствие, установок общества. Наиболее грубые, и оттого эффективные, законы и правила социальных низов подавили тонкие моральные, этические и правовые нормы цивилизованных слоев.

Расширение пространства влияния "желтой прессы" привело к маргинализации всего общества и власти. Сначала полиции, чиновников – а затем и управленцев.

Смысл такой информационной политики в том, что одурманенного скандалами "желтой прессы" гражданина уже практически невозможно увлечь каким-нибудь современным аналогом расследования репортеров Washington Post Боба Вудворда и Карла Бернстайна (чьи материалы привели к "Уотергейту", окончившемуся отставкой президента США Ричарда Никсона). Особая ценность такого использования "желтой прессы" заключается в том, что она позволяет нарушать практически все права человека, не преступая ни единого закона ввиду их неприменимости к таблоидам.

Обратная эволюция

Однако вскоре стало заметно, что повышение дозы скандальности подачи материала быстро приводит к снижению порога чувствительности к его содержанию. Профессионализм журналистов падает, а с ним – и способность находить действительно важные темы, информацию. Таким образом, с падением нравственности снижается и эффективность СМИ, а значит – и рентабельность бизнеса.

Если побочный эффект от деградации бизнес-проектов государство еще могло бы нейтрализовать их чередованием, то справиться с падением качества работы госслужащих гораздо сложнее. Как отмечает издание Foreign Policy, принципы восприятия информации дипломатами сегодня почти не отличаются от простых читателей таблоидов. Стало известно, что ради привлечения внимания к своим донесениям дипломаты дают им скандальные заголовки: "Туркмения: кот привел к инциденту в службе безопасности президента", "Израиль выделяет землю преступникам", "Придурь ливийского лидера Каддафи"...

Снисходительное отношение государства к "сотрудничеству" полиции и журналистов привело к тому, что власти стали терять контроль как над первыми, так и над вторыми.  По словам британского экс-премьера Гордона Брауна, он неоднократно требовал проведения расследования деятельности подконтрольных Мердоку изданий, но всякий раз сталкивался с непонятным сопротивлением полиции и госслужащих.

Неограниченная никакими правовыми, законными и этическими рамками медиадиктатура поставила под угрозу не только существование профессиональной прессы, ее эволюционное развитие, но и стабильность самой власти, правоохранительной и дипломатической служб.

Убийство законом

Так что потребность в ликвидации собственного медиаоружия у властей назрела уже давно. Проблема в том, что теперь никакого государственного медиаоружия в развитых странах больше не существует, вместо него появилась конкурентная транснациональная медиадиктатура, с которой нужно вести полноценную войну. Именно ею, по всей видимости, и являются скандалы вокруг мердоковских таблоидов.

Понятно, что речь о равноправии, заботе о правах простого человека, прайвеси и борьбе с коррупцией здесь, скорее всего, идет в последнюю очередь. Однако обнадеживает тот факт, что задачу дробления медиаактивов проще всего сейчас реализовать через суд. В ходе реализации этой задачи должны быть приняты новые законы и детально описанные правовые механизмы взаимодействия СМИ и общества, а значит, можно надеяться на повышение прозрачности в медиаполитических отношениях.

Самое замечательное в этой истории то, что ответчиком выступает транснациональная корпорация. А поскольку детища и партнеры империи Мердока работают в большинстве развитых стран мира (в т.ч. России), то можно предположить, что принятые специальные "антимердоковские" законы, в том или ином виде, будут распространены на большую часть этих стран. Таким образом, можно надеяться, что и в России появится вариант закона о "прайвеси", который, скорее всего, будет сейчас принят под воздействием общественного резонанса, и станет "серебряной пулей" для "желтой прессы".

Новый мировой порядок

Как бы ни завершилось парламентское расследование в Британии, потеря таблоидами своих влиятельнейших позиций кажется неминуемой.

Тому есть правовое обоснование. Многотиражные газеты изначально занимали в государственной системе место рупора гражданского общества. Попытка уйти в большую политику лишила СМИ возможностей выполнять свою миссию – отстаивать права читателей перед чиновниками. Отказавшись от своей ниши, медиа не смогли закрепиться в другой. Потеря роли выразителя общественных интересов превратила многотиражную прессу во внеправовой субъект, что логично заканчивается ее постепенной ликвидацией.

В этой связи можно предположить, что новым мировым трендом в организации госуправления станет появление неофициального органа власти: лишенного каких-либо рычагов влияния "коллективного советника". Им может стать отделенное от государственных институтов гражданское медиасообщество как орган прямой демократии, оперативно генерирующий запросы общества по каждому актуальному вопросу.

Предположить такой сценарий развития позволяет растущее влияние социальных сетей, блогосферы и множества мелких частных СМИ (заставляющих реанимировать теорию "длинного хвоста"). Привлечение их к официальному сотрудничеству с государством позволит закрепить Интернет-сообщество в правовом поле, контролировать его развитие, а также на первом этапе станет хорошей альтернативой раздробленным медиаимпериям.

Самое главное, что именно блоги и соцсети способны удовлетворить инстинктивную потребность граждан в скандальной информации, не обретая при этом избыточного влияния, как это произошло с "желтой прессой".

Интересно, что в случае реализации такого сценария Россия может войти в число мировых флагманов. Ведь т.н. "сетевое правосудие" и активность топ-блогеров у нас уже несколько последних лет довольно успешно заменяют отсутствующее гражданское общество.

Общественные СМИ

Первым намеком на появление в нашей стране официально признанного и поощряемого государством гражданского медиасообщества можно считать высказанное в Ганновере президентом РФ Дмитрием Медведевым одобрение идеи создания нового общественного телевидения.

Разработку соответствующего проекта уже заканчивает декан Высшей школы телевидения МГУ Виталий Третьяков. В отличие от федеральных каналов на общественном телевидении должны обсуждаться проблемы, которые действительно интересуют общество. "Сетка… общественного телевидения должна быть построена таким образом, чтобы представлять интересы не власти, а людей", - сказал Третьяков. Сама идея ОТВ предполагает, что на нем будут примерно пропорционально представлены различные категории населения, выделяемые в том числе и по принципу партийной принадлежности.

Поскольку института парламентского расследования (так многообещающе взявшегося в Британии за проверку антиобщественной деятельности СМИ) в России не существует и никаких предпосылок для появления его аналогов пока не заметно, приходится рассчитывать на придание официального статуса гражданским расследованиям, успешно проявившим себя в сети. Вывести "сетевое правосудие" в оффлайн и придать ему цивилизованный вид для полноценного сотрудничества с государством как раз вполне по силам общественному телевидению или другому СМИ, признанному государством, но не подконтрольному ему.

Впрочем, для этого в России сначала необходимо загнать обратно в гетто "желтую прессу", а также снять общество с "инфоиглы". Вот здесь и кроется главная проблема. В отличие от Британии, наше общественное пространство абсолютно не лимитировано этическими ограничениями. А "желтая пресса", проученная опытом Гусинского, стремится не к захвату, а максимальному растворению во власти. Настолько, что ни найти пострадавших, для возбуждения иска, ни отыскать границы этого симбиоза для его разделения, зачастую попросту не представляется возможным.