Случаи голодовки в местах лишения свободы в России происходят нечасто, и по этой причине всегда сопряжены с повышенным вниманием со стороны правозащитников, прессы и общественности. Причем дискуссии разворачиваются как относительно реакции ФСИН, так и последующих действий — принудительного кормления. Это наглядно иллюстрирует реакция рунета на ситуацию с блогером Алексеем Навальным, объявившим о намерении воздерживаться от питания. 

В свете возникшей интерпретации принудительного кормления как формы пытки, РАПСИ попросило адвоката, к.ю.н. Александра Зорина дать оценку этой меры с точки зрения российских и международных законов. 

Фундаментальным при ответе на этот вопрос являются положения Конституции, устанавливающей, что каждый имеет право на охрану здоровья и медицинскую помощь (часть 1 статьи 41). Кроме того, статья 20 Основного закона предусматривает, что каждый имеет право на жизнь, а права и свободы человека (статья 2) признаются высшей ценностью. Далее эти принципы находят отражение в других нормативно-правовых актах. 

Согласно пункту 1 статьи 150 Гражданского кодекса, жизнь и здоровье являются нематериальным благом, принадлежащим гражданину от рождения, неотчуждаемым и непередаваемым иным способом.

Статьей 10 Уголовно-исполнительного кодекса (УИК) предусмотрено, что при исполнении наказаний осужденным гарантируются права и свободы граждан Российской Федерации с изъятиями и ограничениями, установленными уголовным, уголовно-исполнительным и иным законодательством России, что корреспондирует часть 3 статьи 55 Конституции РФ.

Пунктом 4 статьи 13 закона РФ «Об учреждениях и органах, исполняющих уголовные наказания в виде лишения свободы» предусмотрено, что учреждения, исполняющие наказания, обязаны обеспечивать охрану здоровья осужденных.

Как справедливо отмечают российские суды, голодовка — сознательный отказ от принятия пищи в знак протеста с целью вызвать у окружающих чувство вины за происходящее. Этот жест является средством ненасильственной борьбы или давления.

Специфический элемент охраны жизни и здоровья лиц, осужденных к лишению свободы, закреплен в части 4 статьи 101 УИК РФ, которая разрешает принудительное питание заключенного в случаях его отказа от приема пищи. Причем оно допускается исключительно по медицинским показаниям: при возникновении угрозы жизни осужденного. Таким образом, решение о принудительном питании осужденного принимается на основании заключения врачей (*1). 

Правовые основания недобровольного (принудительного) питания заключенных содержатся в том числе в пункте 1 части 9 статьи 20 закона «Об основах охраны здоровья граждан в РФ», предусматривающем, что медицинское вмешательство без согласия гражданина, одного из родителей или иного законного представителя допускается, если медицинское вмешательство необходимо по экстренным показаниям для устранения угрозы жизни человека.

Сам факт отказа осужденного от приема пищи должен быть подтвержден (доказан), как правило, на основании данных журнала «Учета предложений, заявлений и жалоб...», а именно заявлением о начале голодовки (*2).

Через призму Страсбургского суда

Вопросами принудительного кормления лиц, находящихся в местах лишения свободы, занимался и Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ), который выработал критерии в напряжённом отношении между признанием «принципа святости жизни», с одной стороны, и растущей открытостью к требованиям «качества жизни», с другой. Принудительное кормление при голодовке как форме протеста не интерпретируется ЕСПЧ как пытка (в случае соблюдения таких критериев как медицинское основание, процессуальные гарантии и гуманный способ — А.З.). В то же время в случаях, когда отказ от питания рассматривается как способ добровольно прервать свою жизнь, практика вырабатывается в том ключе, что это право человека. 

Принудительное кормление осужденного  рассматривается как терапевтическая мера, имеющая необходимость для спасения жизни конкретного заключенного, который сознательно отказывается принимать пищу, и в принципе не может быть интерпретирована как бесчеловечная или унижающая достоинство пытка (*3).

Интересным в этом плане представляется прецедент от 26 марта 2013 года по делу «Раппаз (Rappaz) против Швейцарии» (жалоба №73175/10) по поводу соблюдения статьи 3 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, согласно которой никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию. 

В этом решении Страсбургский суд указывает, что относительно вопроса о медицинской необходимости решение о принудительном кормлении заявителя было принято, когда состояние его здоровья стало вызывать тревогу, и оно должно было исполняться квалифицированным медицинским персоналом, который подготовлен к таким ситуациям. 

Что касается наличия процессуальных гарантий, то правила, регулирующие положение заключенных, объявивших голодовку, не устанавливали конкретных норм о принудительном кормлении. Однако решения, обязывающие лечащего врача начать принудительное кормление, были основаны на решении Федерального суда от 26 августа 2010 года, который внимательно изучил этот вопрос и установил ряд принципов, отражавших состояние швейцарского законодательства в этой сфере. 

Федеральный суд также учел положение об общеправовом регулировании, содержащееся в Конституции, которое создает достаточную правовую основу и допускает ограничения, предусмотренные в самом законе и возможные в случаях серьезной, непосредственной и иным образом неотвратимой опасности. 

ЕСПЧ уже отмечал, что подобное положение отвечает относимым требованиям предсказуемости, ясности и пропорциональности. Следовательно, даже если решение о принудительном кормлении заявителя было бы исполнено в случае непрекращения им голодовки, не имелось бы оснований для утверждения априори, что это повлекло бы обращение, выходящее за минимальный предел суровости, предусмотренный статьей 3 Конвенции. Любое такое утверждение в этом отношении было бы спекулятивным. 

Кроме того, в решении от 11 октября 2011 года по делу «Шухтер (Schuchter) против Италии» (жалоба №68476/10) в ответ на опасения заявительницы относительно возможности принудительного кормления ЕСПЧ напомнил, что терапевтическая мера, рассматриваемая в качестве необходимой в соответствии с признанными медицинскими принципами, не может как таковая считаться бесчеловечным или унижающим достоинство обращением. Это, в частности, касается принудительного кормления в целях спасения жизни заключенного, который отказывается есть. 

По мнению Европейского суда, нет оснований полагать, что, если кормление заявительницы против ее воли будет признано необходимым для спасения ее жизни, власти США будут действовать способом, противоречащим принципам, установленным в его прецедентной практике относительно наличия медицинской необходимости, а процессуальные гарантии принятия такого решения и условия его исполнения выйдут за рамки серьезности, влекущие нарушение статьи 3 Конвенции. Таким образом, не представляется возможным утверждать, что заявительница подвергнется обращению, противоречащему упомянутой статье.

Слабой стороной российского законодательства в области принудительного кормления осужденных являются отсутствие закрепленного механизма этих действий и процессуальных гарантий при этом, описания способов кормления, что при превышении принципов суровости может быть оценено как пытка заявителя.  

В постановлении ЕСПЧ от 19 июня 2007 года по делу «Чорап (Ciorap) против Молдавии» (жалоба №12066/02) суд выработал следующие критерии принудительного кормления осужденных: Европейский суд должен убедиться в том, что (1) медицинская необходимость процедуры надлежащим образом установлена, (2) процедурные гарантии соблюдены (3) и способ осуществления принудительного кормления не выходит за пределы неизбежного уровня суровости.

(1) Медицинская необходимость. Заявитель ранее объявлял голодовки, однако не подвергался принудительному кормлению, и не считалось, что его жизни угрожает опасность. Ему было дважды назначено наказание в виде перевода в камеру одиночного заключения на 10 дней, и это позволяет предположить, что принудительное кормление не было направлено на защиту его жизни, и более вероятно, что оно имело целью воспрепятствовать дальнейшим протестам с его стороны. В позиции государства-ответчика усматривается ряд несоответствий. Например, хотя состояние заявителя считалось настолько серьезным, что требовало принудительного кормления, он, тем не менее, привлекался для участия в судебных заседаниях и считался способным продолжать голодовку. Не имеется данных о том, что до назначения принудительного кормления были проведены медицинские анализы. Дежурный врач систематически оценивал его состояние как «относительно удовлетворительное» или даже как «удовлетворительное». Таким образом, отсутствовали медицинские данные о том, что жизни или здоровью заявителя угрожает серьезная опасность, и имеются достаточные основания, чтобы полагать, что принудительное кормление фактически имело целью воспрепятствовать заявителю в продолжении акций протеста.

(2) Процедурные гарантии. Основные процедурные гарантии, предусмотренные национальным законодательством, такие, как установление оснований для назначения и прекращения принудительного кормления и определение состава и количества пищи, не соблюдались.

(3) Способ осуществления принудительного кормления. Европейский суд удивлен способом осуществления принудительного кормления, включая неоправданное обязательное применение наручников, независимо от того, оказывалось ли сопротивление, и причинение сильной боли металлическими инструментами для вынуждения держать рот открытым и вытягивания языка наружу. Менее беспокоящие процедуры, например, внутривенные вливания, не применялись, несмотря на ясно выраженное требование заявителя.

Соответственно, большое внимание ЕСПЧ обращает на способ принудительного кормления, признавая внутривенное вливание допустимым, а способ насильственного кормления с помощью силы спецсредств — наручников, роторасширителя, специального зонда, вводимого в пищевод с преодолением сопротивления заявителя —  как обращение с человеком такого тяжкого свойства, что может быть охарактеризовано как пытка (*4).

Таким образом, необходимо внесение изменений в УИК РФ с указанием на то, что необходимые критерии медицинских показаний устанавливаются бланкетным нормативно-правовым актом, а само принудительное кормление осужденного должно проводиться способом, не причинявшим значительную боль и унижения, не вызванные необходимостью. 

Сноски: 

*1. Решение Советского районного суда города Брянска от 14 ноября 2018 года по делу №2-4135/2018~М-3331/18

*2. Решение Центрального районного суда города Калининграда от 07 июня 2016 года по делу №2-2613/2016~М-1490/2016

*3. Постановление Европейского суда по делу «Херцегфалви против Австрии» (Herczegfalvy v. Austria) от 24 сентября 1992 года, Series A, №244, pp. 25 - 26, § 82; Постановление Европейского суда по делу «Геннадий Науменко против Украины», § 112

*4. Постановление ЕСПЧ от 05 апреля 2005 года по делу «Невмержицкий (Nevmerzhitsky) против Украины» (жалоба №54825/00)