Второй съезд Советов вошел в российскую историю попыткой легализации готовящегося государственного переворота, а также тем, что именно на нем большевики фактически захватили государственную власть. О том, как это происходило рассказывает в восемьдесят девятом материале своего тематического цикла юрист, кандидат исторических наук, депутат Государственной Думы первого созыва Александр Минжуренко.

Сразу нужно зафиксировать, что с юридической точки зрения II съезд Советов был незаконным. Право созывать Всероссийский съезд Советов имел только Всероссийский центральный исполнительный комитет Советов рабочих и солдатских депутатов (ВЦИК), избранный на первом съезде Советов в июне 1917 года. 

На том съезде принимало участие 1090 делегатов, из них большевиков было всего 105 человек – менее одной десятой. Такая небольшая фракция не могла даже инициировать созыв внеочередного съезда. Однако большевики взялись за это, несмотря на отсутствие прав и возражения ВЦИКа.

На инициативу большевиков на местах откликнулись преимущественно те Советы, где уже преобладали представители этой партии. Остальные же послушались указаний ВЦИК и не прислали своих делегатов. В итоге съезд оказался собранием большевистских Советов и не мог называться полноценным Всероссийским съездом.

Высший советский орган – ВЦИК – в связи с такой грубой подтасовкой состава съезда признал его неправомочным: «Центральный исполнительный комитет считает II съезд несостоявшимся и рассматривает его как частное совещание делегатов-большевиков. Решения этого съезда, как незаконные, Центральный исполнительный комитет объявляет необязательными для местных Советов и всех армейских комитетов. Центральный исполнительный комитет созовёт новый съезд Советов, как только создадутся условия для правильного его созыва».

Подобный перекос в партийном составе съезда и крайнее усердие большевиков в создании такого перекоса объяснялись тем, что Владимиру Ленину преобладание там большевистских делегатов было в высшей степени необходимо: он готовил съезд как легитимное прикрытие для своего вооруженного восстания. 

Поэтому он призывал соратников не обращать внимания на нарушение многих процедурных норм и пропорционального представительства. Другие же социалистические партии не проявили и половины тех усилий, которые приложили большевики к делу формирования и отправки делегаций на съезд. Ведь у них не было мотивации, подобной той, что была у ленинцев, они относились к съезду, как к очередному форуму, коих в те времена собиралось очень много.

Большевики-руководители не строили иллюзий по поводу своей популярности в массах. Они отлично понимали, что надвигающиеся по-настоящему демократические выборы в Учредительное собрание не дадут им большинства (Ленин оптимистично рассчитывал на треть голосов, но соберут только четверть), поэтому им и надо было насильственно захватить власть до этих выборов. Ленин потому и торопил с восстанием: если выборы в ноябре, то устроить государственный переворот нужно было именно в октябре. 

По поводу сроков восстания между двумя вождями большевиков наметились разногласия. Ленин хотел свергнуть Временное правительство до созыва съезда, чтобы затем поставить его перед фактом смены власти. Лев Троцкий же, напротив, хотел дождаться съезда, провести на нем резолюцию о переходе власти в руки Советов и затем уже с этим «законным» мандатом произвести переворот. Тогда бы это действие стало называться не «большевистским восстанием», а взятием власти многопартийными советами. Вообще сами вооруженные действия Троцкий предполагал производить только в случае нападения на съезд правительственных войск.

В результате споров произошло нечто среднее: восстание и съезд случились одновременно. Однако, представляется, что Ленин, если судить с позиции интересов большевиков, оказался более прав: даже подтасованный по партийному составу съезд вряд ли бы в спокойной обстановке проголосовал за насильственное свержение Временного правительства. Собственно, так и получилось. 

Дело в том, что исходить надо не из количества большевистских делегатов на съезде, а учитывать то, что далеко не все из них разделяли точку зрения Ленина по поводу необходимости восстания. Жесткой партийной дисциплины в те времена еще не было, каждый голосовал «по совести» и собственному разумению. Вот этого и опасался Ленин. И его опасения подтвердились в ходе съезда: противников вооруженного восстания в большевистских делегациях было немало.

На съезд прибыли делегации от 402 советов. О том, что делегаты съезда представляли собой какое-то значительное число граждан России, не может идти и речи. Никаких выборов среди населения не проводилось, делегации формировались президиумами и исполкомами советов. В выборе же самих этих советов участвовали активисты рабочего движения, коих насчитывалось около 2 млн человек. 

Так что о законности, демократичности и представительности такого претендента на взятие власти говорить не приходится. И сам Троцкий цинично признавал, что такой непредставительный съезд – это не более, чем уловка. 

Если же вспомнить, что подавляющее большинство населения России составляли крестьяне, то их представительство на съезде было ничтожным: из 402 делегаций только 19 были от советов крестьянских депутатов – менее 5% делегатов. Таким образом, взятие власти в руки советов совсем не означало переход ее в «руки народа» как любили писать большевики и советские историки. 

О партийном составе форума нет достаточно точных данных. По данным регистрации к моменту открытия съезда из 517 делегатов было 250 большевиков, 159 эсеров, 60 меньшевиков и др. По предварительным данным анкетной комиссии было зарегистрировано 670 делегатов, из которых было 300 большевиков. 

Таким образом, явного и подавляющего преимущества ленинцев на съезде не было, потому и съезд сразу пошел не совсем по сценарию Троцкого. На трибуну один за другим поднимались представители меньшевиков и эсеров, которые гневно клеймили большевиков, начавших захват важнейших пунктов столицы. 

Их резкие выступления смутили очень многих большевистских делегатов с мест, не посвященных в детали заговора. Раздавшийся грохот артиллерийских залпов только усугубил ситуацию. Лидер меньшевиков Мартов объявил: «Гражданская война началась, товарищи! Первым нашим вопросом должно быть мирное разрешение кризиса, но вопрос о власти решается путём военного заговора, организованного одной из революционных партий…»

Противники переворота заявили решительный протест против вооруженного мятежа. В нервной обстановке, в условиях общего смятения провести резолюцию о насильственном свержении правительства было невозможно. Такой вопрос даже выносить на голосование было весьма рискованным делом. 

В общем, «по Троцкому» не получалось. Нужно было дальше поступать «по Ленину». Надо было поставить съезд перед фактом падения прежней власти. Но Временное правительство все еще не было арестовано. Ленин нервничал и торопил с этим. Съезд бурлил и было неизвестно, чем всё это закончится. 

Крестьянские советы и все солдатские комитеты уровня армий отказались участвовать в деятельности съезда. Правые эсеры и меньшевики, заявив о том, что они идут «умирать со своими товарищами под стенами Зимнего дворца» покинули в знак протеста съезд. 

Ленин предложил сделать перерыв в работе этого малоуправляемого съезда и снова поторопил с арестом министров. Наконец, в 3.10 утра пришло известие о свержении Временного правительства. Заседание было возобновлено.

С уходом правых эсеров, меньшевиков и делегации Бунда расстановка сил на съезде существенно изменилась в пользу большевиков. Да и многие колебавшиеся до этого большевистские делегаты теперь примкнули к сторонникам взятия власти в руки съезда. Им уже ничего не оставалось делать: их поставили перед фактом. 

Большинство проголосовало за ленинскую резолюцию. В Обращении съезда говорилось: «Опираясь на волю громадного большинства рабочих, солдат и крестьян, опираясь на совершившееся в Петрограде победоносное восстание рабочих и гарнизона, Съезд берет власть в свои руки».

Никакого основания утверждать, что мандат на государственный переворот был получен большевиками от «громадного большинства рабочих, солдат и крестьян» у Ленина не было. Таким образом, самые первые слова новой власти, обращенные к народу, оказались ложью.

Продолжение читайте на сайте 30 июля