«Безобразие и издевательство над правосудием», — так характеризует гособвинитель судебный процесс над Менахемом Бейлисом, в инсценировке которого теперь обвиняют бывшего товарища прокурора Оскара Виппера. Обвинение считает полностью доказанной и намеренную фальсификацию доказательств, и передёргивание, и наговоры, и призывы к еврейским погромам со стороны подсудимого. «Наличность граждан Випперов представляет опасность. Его нужно изолировать. Но как? Я говорю: уничтожить», — отмечает в прениях Крыленко.

РАПСИ продолжает знакомить читателей с правовыми новостями столетней давности, на дворе 20 сентября 1919 года.*


Дело Виппера

Речь обвинителя

Сегодня переворачивается страница, и я хотел бы думать, что она будет последней из истории человеческой драмы, первые эпизоды которой имели место 7 лет тому назад.

Драма этого лица (указывает на подсудимого) — слишком маленький эпизод той, участником которой он явился. Источники той драмы, вернее трагедии, один из эпизодов которой разыгрывается сейчас, коренятся в глубине веков. Тов. Крыленко подходит к вопросу с исторически-научной оценки. Оставляя в стороне чисто-психологические моменты, все легенды, фантазии и прочее, он выясняет чисто-марксистски классовую подоплеку антисемитизма.

Но допустима ли, — говорит он, — в наш век проповедь тех идей, которые могли господствовать в средние века? Когда подсудимый заявляет, что свою убежденность в существовании ритуала он строит на том, что были же такие процессы в средние века, то это либо прямое невежество, либо сознательное извращение исторической перспективы. И тогда является вопрос: зачем? во имя чего? во имя каких целей? Чем объясняется, что представитель 20-го столетия поддерживает те взгляды, которые господствовали в средние века?

Далее оратор делает очерк борьбы общественных групп в России во времена процесса Бейлиса.

Рабочий класс и либеральные группы, как еврейские, так и русские, с одной стороны, и верхи царской бюрократии и авторы прокламаций каморры народной расправы и организация двуглавого орла — с другой стороны.

Но идеология официальная (ссылается на письмо Макарова) рисует дело иначе: с одной стороны, русский народ, с другой — инородцы. И Виппер, сознательно отстаивавший эту точку зрения, явился идеологом этой позиции, глашатаем сознательной лжи, распространяемой царскими бюрократами. Когда Виппер утверждает, что смотрел на процесс, как на уголовный, факты категорически опровергают это. Это было столкновение двух борющихся сил, и Виппер явился выразителем идеологии чаяных союза русского народа и царского самодержавия. Чтобы определить политический удельный вес выступления Виппера, нужно вскрыть закулисные стороны процесса.

Чье золото, чьи деньги, какие организации и группы запутывали процесс и так «безнадежно» (по выражению Виппера) запутали его?

Обвинитель подробнейшим образом останавливается на всем безобразии и издевательстве над правосудием, которое имело место в процессе Бейлиса. Здесь и анонимки, служащие для судебных властей аргументом за ритуальный характер процесса, и погромные прокламации, рассматриваемые, как отражение взглядов русского общества (?), и статьи «Земщины» и «Русского Знамени», основанные на извращенных данных судебно-медицинской экспертизы, и письмо Чаплинского, в котором он так откровенно до цинизма указывает, что отстранил Красовского и Мищука за то, что они, «несмотря на неоднократное делание мною указания, все время уклонялись от поисков в сторону обвинения евреев». Кому это нужно было? Чьи деньги тратились? Разве не секретного 10-миллионного фонда царского правительства, содранные с плоти и крови русских трудящихся масс? Что говорить о тех деньгах, которые готов был тратить Марголин, когда нам известно, кто их уже тратил.

Итак, чья рука, кто запутал дело — становится вполне очевидно. И также очевидно, прав ли обвинительный акт, говоря об инсценировке процесса.

Обвинитель приводит язвительную характеристику обвиняемого, повторяя его же слова о себе, и доказывает, что он, — этот опытный прокурор с 24-летней практикой, говорящий о шаткости процесса, не мог не знать причин этой шаткости и, следовательно, выступив обвинителем, не мог не участвовать в инсценировке его.

Далее он переходит к самой речи Виппера на суде и говорит:

Поддержка обвинения против Бейлиса была обязанностью Виппера, как прокурора, выступление его же на политической платформе — как участника обеда 7-го ноября.

Виппер — идеолог черной сотни. Разве между воззванием харьковского союза двуглавого орла и патетическими восклицаниями Виппера на суде нет знака равенства?

Доказав справедливость обвинения по всем трем пунктам, обвинитель переходит к вопросу о мере наказания.

Царизм свергнут, самодержавие не вернется; деятелей его частью уже нет, частью они скрываются. Но Деникин и Колчак продолжают оперировать контингентом тех же идей: бей жидов, бей комиссаров. И наличность граждан Випперов представляет опасность. Его нужно изолировать. Но как? Я говорю: уничтожить.

В своем возражении защитнику тов. Крыленко подробнее останавливается на необходимости применения высшей меры наказания.

Вчера я думал: стоит ли добиваться головы этого человека? И когда я вспомнил о невинных жертвах в Киеве, Харькове и десятке других городов, где хозяйничает сейчас Деникин, я совершенно спокойно требую высшей меры наказания. Нужно уничтожить всех этих Випперов, больших и маленьких, вооруженных и невооруженных, мешающих вот уже 2 года в нашей работе по искоренению всех позорящих культуру человечества явлений.

(Известия В. Ц. И. К.)

Подготовил Евгений Новиков


*Стилистика, орфография и пунктуация публикаций сохранены