Как справедливо подметил осенью 2018 года один из преподавателей Российской школы частного права, мы пришли к тому моменту, когда банкротная судебная практика развивается в нужном направлении сама по себе, без дополнительной корректировки.
Этот тезис подтверждают и цифры статистики за 2017-2018 годы и первую половину 2019 года. Субсидиарная ответственность становится эффективным инструментом взыскания, и многие заявления о банкротстве подаются только для того, чтобы перевести долги юридического лица на его бенефициаров.
Количество жалоб на действия арбитражных управляющих растут, но число удовлетворенных жалоб колеблется вокруг 20%. Это, по нашему мнению, показывает необходимость введения досудебного порядка урегулирования споров с арбитражными управляющими. Такой порядок был введен Сбербанком для разрешения разногласий с членами аккредитованных им саморегулируемых организаций, а некоторое время назад предложен ФНС для всех СРО АУ.
А вот количество оспоренных сделок по сравнению с прошлыми периодами чуть сократилось: из 2067 рассмотренных заявлений в 2019 году было удовлетворено всего 979, то есть 47%. Не исключаю, что эта цифра к концу года может выровняться до показателей 2017-2018 годов и перевалит показатель в 50%, однако стоит отметить, что оспаривание сделок все чаще принимает характер «прокредиторского террора», когда управляющий либо в интересах кредиторов, либо с целью защитить себя от необоснованных претензий начинает оспаривать все подряд. Несмотря на то, что такой подход защищает управляющего и приятен кредиторам, суд такое бессмысленное увеличение нагрузки просто раздражает.
Но самой необычной тенденцией последнего квартала можно назвать претензию на новую роль профсоюза арбитражных управляющих. В профессиональном сообществе вызвало ажиотаж несколько дел, в которых суды сначала запросили кандидатуры у профсоюза для граждан, а 3 июля арбитражный суд Свердловской области указал, что «в случаях, когда у суда возникают сомнения в должной компетенции, добросовестности или независимости арбитражных управляющих или когда процедура выбора арбитражного управляющего затягивает сроки рассмотрения дела, судам следует обращаться в Общероссийский профсоюз арбитражных управляющих за предоставлением кандидатуры арбитражного управляющего».
Стоит отметить, что эту функцию СРО на профсоюз возлагают именно суды, и выглядит это не как самостоятельная инициатива профсоюза, а лишь как результат его медийной активности и постоянного самопиара.
Почему же Свердловский арбитражный суд, выбирая между СРО и профсоюзом, выбрал профсоюз? Во-первых, профсоюз арбитражных управляющих постоянно говорит о тех проблемах, которые саморегулирование должно было решать еще 15 лет назад : социальная защита управляющих, профессиональные стандарты, защита прав в части регламентирования нагрузки и прочее.
Во-вторых, СРО с самого начала своего существования были, по сути, юридическими фирмами-монополистами, получавшими процедуры от «рулетки» ФНС. В ситуации, когда такая организация активно участвует в банкротном бизнесе, запрос у нее другой кандидатуры управляющего, например, взамен аффилированного, будет заменой шила на мыло.
В-третьих, профсоюз «реален» по сравнению с большим количеством СРО: там вроде бы нет номинальных членов, которые никогда не получали назначения, пока нет войны за «проекты», и он объединяет достаточно активную часть сообщества. Вероятно, судья понадеялся, что, если даже управляющий, рекомендованный профсоюзом, окажется лоялен одному из кредиторов, он не решится заниматься откровенным беспределом в процедуре.
Другой вопрос: а входит ли в обязанности организации с названием «профсоюз» предоставление кандидатур арбитражных управляющих? Традиционно профсоюзы и все что с ними связано — это вопрос трудового права. Более того, в самом начале своей деятельности профсоюз не стремился взять на себя роль, которая законом отведена СРО — напротив, он стремился защищать интересы арбитражных управляющих в их отношениях с СРО.
Главный аргумент противников идеи профсоюза: арбитражные управляющие работают не по найму, то есть не могут объединяться в профсоюзы, у них нет работодателя. Однако статья 7 Конвенции Международной организации труда №150 «О регулировании вопросов труда: роль, функции и организация» допускает, что действие трудового законодательства может распространяться на лиц, работающих не по найму с учетом национального рынка труда. К тому же пункт 1 статьи 30 Конституции РФ очень широко понимает право на объединение граждан в профсоюзы — это не только организации, которые должны защищать работников от работодателей, но и любые организации, которые созданы с целью защиты социально-экономических интересов своих членов. Отсюда и такие «прекрасные явления» российской действительности, как профсоюзы адвокатов, предпринимателей и работодателей.
К сожалению, предоставляя судам кандидатуры арбитражных управляющих, профсоюз занимается и хвастается совершенно не своим делом. Хотелось бы увидеть практику участия профсоюза в спорах о дисквалификации, в рассмотрении жалоб на управляющих, защиту интересов сообщества в Конституционном суде РФ — хотя бы в части того, что нагрузка на управляющего в процедуре не регламентирована совсем, из-за чего кредиторы и судебная практика требуют копать «от забора и до обеда». В таких вопросах привлечение профсоюза к участию в делах о банкротстве зависит прежде всего от желания самих управляющих. Если уж суды увидели окно возможностей и начали обращаться к профсоюзу, то самим управляющим просто нелепо молчать. Также неразумно критиковать профсоюз за то, что он пытается если не разгрести авгиевы конюшни, накопившиеся за десятилетия пассивности СРО, то хотя бы обратить внимание на эти проблемы. Чаще всего это делается антинаучно и не очень грамотно (чего только стоит тезис о том, что РФ — работодатель), криво и с неприкрытым популизмом, но все же лучше пытаться, чем бездействовать.
Однако еще неразумнее на примере единственного судебного акта с сомнительной правосудностью и не вступившего в законную силу провозглашать новое место профсоюза в правовом регулировании несостоятельности. Сам тот факт, что профсоюз пытается взять на себя роль «самой честной СРО», уже перечеркивает идею профсоюзной организации, порождает неправильное понимание ее роли судами и выдает желаемое за действительное — запросы кандидатур судами ничего не говорят об эффективности работы в сфере защиты интересов арбитражных управляющих. От таких «прецедентов» не становится меньше жалоб, не снижается число дисквалификаций. По сути, вся гордость профсоюза за то, что отдельно взятый судья его перепутал с СРО, сводится к тому, что профсоюз, наконец-то, замечен. Но замечен не там, где он должен быть.
Социальная защита арбитражных управляющих, безусловно, важна, но идеи о том, что работу арбитражным управляющим дает государство, приведут к подчинению сообщества чиновникам, то есть к утрате профессиональной свободы. Пенсия, льготы, пособия и судейские гарантии независимости — конечно, прекрасно. Только вот заплатить за это можно получением нагрузки, как у судей Арбитражного суда Москвы.
В завершение стоит отметить, что если профсоюз отстоит свое право на участие в делах о банкротстве, то не за горами будет и создание профсоюза профессиональных директоров — аналогичной организации, целью которой будет защита прав директоров, в том числе привлекаемых к субсидиарной ответственности.
Старший юрист правового бюро «Олевинский, Буюкян и партнеры» Артем Фролов
