Бизнесмен и владелец АО «Энергия» Александр Хуруджи в недавнем прошлом обвинялся в совершении мошенничества в особо крупном размере и легализации преступно нажитых средств. Суд признал, что в действиях предпринимателя и второго подсудимого, директора АО «Энергия» Сергея Конопского не было уголовной составляющей. Оправдательный приговор вступил в законную силу, у правоохранительных органов нет претензий к бывшим обвиняемым.

Как отмечает сам Хуруджи, по его делу был вынесен первый оправдательный приговор в Ростовской области за семь лет. Добиться справедливого решения бизнесмену помог Уполномоченный при Президенте РФ по защите прав предпринимателей Борис Титов. Однако до того, как уголовное дело получило широкую огласку, Хуруджи успел провести в СИЗО 9 месяцев, предприниматель оценивает потери от уголовного преследования в 2 миллиарда рублей, уголовное дело в отношении его двоюродного брата так и не было прекращено.

В настоящее время Хуруджи является общественным омбудсменом по вопросам, связанным с нарушением прав предпринимателей при применении меры пресечения и исполнения приговора, предусматривающего наказание, связанное с лишением свободы. После испытаний, связанных с уголовным преследованием, предприниматель не понаслышке знает о том, что может ждать владельца бизнеса, попавшего в поле зрения правоохранительных органов. С точки зрения последствий в деле Хуруджи не поставлена точка, однако общественный омбудсмен занимается восстановлением не только собственных прав, но и помогает оказавшимся в трудной ситуации бизнесменам.

Корреспондент РАПСИ пообщался с общественным омбудсменом, чтобы узнать о его работе и взглядах на ситуацию с уголовным преследованием бизнеса.

Александр Александрович, расскажите об итогах Вашего проекта «СтопАрест». На сайте говорится о получении 740 обращений. Скольким гражданам, помещенным под стражу, уже удалось помочь?

В настоящее время мы подводим данные, в базе есть и обращения не совсем по адресу, поскольку мы изначально запускали проект «СтопАрест» как предпринимательскую историю, и были люди, которые направили нам заявку на всякий случай. За время работы проекта удалось добиться изменения меры пресечения 35 гражданам, в ряде случаев было прекращено уголовное преследование. Главный итог – у нас частично получилось вернуть веру людей в правосудие. Информация, которую мы обобщаем, будет использована при подготовке комплексной программы декриминализации. Проект «СтопАрест» дал не только прямые результаты, но и позволил обобщить практику для выхода с теми или иными законодательными инициативами.

Расскажите о своей работе общественного омбудсмена, как Вы взаимодействуете с региональными уполномоченными по защите прав предпринимателей? Есть ли диалог с правоохранительными органами и прокуратурой? Насколько известно, инициативы уполномоченного Титова предполагают усиление роли прокуратуры за законностью в сфере избрания мер пресечения обвиняемым.

Работа общественного омбудсмена — это неоплачиваемая деятельность, более того, нескольких экспертов я содержу за свой счет. Некоторые люди оказывают помощь, делая бесплатные экспертизы, большую поддержку оказывает адвокат Дмитрий Григориади. В первую очередь, наша работа заключается в изучении поступивших обращений и формировании ответов на них, которые позволят людям доказать очевидные вещи, например, что инкриминируемое им преступление относится к предпринимательской сфере. Проанализировав основания для избрания меры пресечения, мы выносим свое экспертное заключение о наличии либо отсутствии нарушений при вынесении решения. Далее письма идут в аппарат бизнес-омбудсмена, и уже оттуда централизованно направляются в органы следствия и прокуратуры.

Что касается взаимодействия с уполномоченными – мы регулярно общаемся с представителями Титова в регионах, наиболее успешное сотрудничество налажено с бизнес-омбудсменами в Тверской и Ростовской областях, Краснодарском и Ставропольском краях, на Сахалине. Благодаря совместной слаженной работе получилось разрешить ряд ситуаций.

Очень качественное взаимодействие налажено с общественными наблюдательными комиссиями (ОНК). При сотрудничестве с ответственным секретарем ОНК Москвы Иваном Мельниковым недавно удалось освободить из-под стражи инвалида. Ева Меркачева выполняет очень важную информационную задачу, рассказывая о том, что происходит в СИЗО. 

По поводу прокуратуры, считаю, что на сегодняшний день роли надзорного ведомства порой недостаточно для обеспечения законности при принятии решения об избрании меры пресечения. 64-летний бизнесмен-строитель Анатолий Ливада из Татарстана находится под стражей по обвинению в мошенничестве. У Ливады серьезные проблемы со здоровьем, и прокурор выступал против его ареста, в том числе на заседаниях по продлению меры пресечения. Республиканская прокуратура направила апелляционное представление на решение о продлении срока ареста. Данная ситуация красноречиво свидетельствует о том, что инициатива бизнес-омбудсмена об усилении роли прокуратуры при избрании меры пресечения верна. Предложение Титова не только своевременно, но и способно изменить ситуацию с арестами. Мы поддерживаем данную инициативу, исходя из практики, с которой сами столкнулись, и надеемся, что соответствующие изменения будут реализованы.

На пресс-завтраке у Бориса Титова Вы заявили о конвейере по фабрикации уголовных дел в Ростовской области. Уголовное дело в отношении Вас, процессы над Радошевичем, Осипенко. Есть ли реакция федеральных органов власти на происходящее в регионе?

Мы не переставали заниматься вопросом о законности уголовного преследования во всех регионах со сложной ситуацией, среди которых Ростовская область, Ставропольский край, Татарстан, Москва. Кроме дела Юрия Осипенко, который провел больше 7 лет в СИЗО в Ростове-на-Дону, есть много других случаев. Работа правоохранительных органов региона стала притчей во языцех. У многих кейсов есть общие черты, такие как игнорирование принципа прелюдии, суть которого неоднократно разъяснял Конституционный суд (КС) РФ, и игнорирование объяснений, данных в постановлениях Пленума Верховного суда РФ, о том, что такое предпринимательская деятельность,

Встречаются вопиющие случаи, как в случае с делом в отношении Александра Радошевича. Нам несколько раз передавались документы по нему, и мы в шоке: человека судят за то, чего быть не могло.

Все предпринимательское сообщество ожидает фундаментальных изменений, перезагрузки отношений с правоохранительными органами с приходом Андрея Кикотя на должность замгенпрокурора РФ. Изменился руководитель СК по Ростовской области, ушел ряд генералов из числа руководителей регионального МВД. Будет ли проанализирована работа следствия и судебного блока в связи с кадровыми перестановками, остается под вопросом. Мы видим, что в основном фабрикация становится возможной в случаях покрывательства, когда отсутствует объективность при избрании мер пресечения. Статистика по таким делам указывает на Ленинский районный суд города Ростова-на-Дону. Надеемся, что с приходом нового заместителя Генерального прокурора будут позитивные изменения, однако ситуация в Ростовской области до сих пор непростая.

Получается ли вернуть активы АО «Энергия», утраченные после уголовного дела в отношении Вас и Сергея Конопского?

Хочу сразу сказать, что до сих пор не прекращено уголовное преследование моего брата. Дело в его отношении выделялось для давления на меня и повторяет уже развалившиеся и признанные несостоятельными обвинения в мой адрес. Мы пишем письма, бумаги, обращения, следователи затягивают с ответами, по поводу игнорирования направлен запрос в прокуратуру. Надеюсь, этот абсурд закончится.

Одним из итогов уголовного дела в отношении меня и Конопского стал вывод активов из АО «Энергия» захватившими предприятие рейдерами. Это произошло вопреки моим просьбам арестовать активы организации, когда меня никто не поддержал в суде – ни прокуратура, ни инициатор уголовного дела МРСК ЮГА. Предприятие разворовано, активы переведены на компанию «Промэлектросеть», зарегистрированную по тому же адресу, ее возглавляет сожительница директора-самозванца АО «Энергия» Дмитрия Лянгузова.

Есть решение Арбитражного суда города Москвы, согласно которому Лянгузов назначен на должность незаконно, полномочия совета директоров ничем не подтверждены, подписи подделаны. Было выведено активов на 2 миллиарда рублей, я не имею доступа к своему предприятию. Органы МВД продолжают проверки, и в разговорах сотрудники признают, что это вызов для них, потому что произошел захват системообразующего предприятия. Но воз и ныне там - до сих пор нет волевого решения о пресечении противоправных действий Лянгузова, и уголовное дело не возбуждено.

Мы намерены идти до конца, и готовим целую программу по возврату незаконно выведенного из состава предприятия имущества. Пользуясь случаем, обращаюсь ко всем, кому предлагают приобрести украденные у АО «Энергия» активы – дебиторскую задолженность, трансформаторы и так далее. Сделки будут оспариваться и признаваться незаконными, правовые основания для этого есть, а нынешний директор является самозванцем.

Как Вы считаете, насколько в настоящее время актуальна проблема рейдерства в России? Какие действия могут предпринимать омбудсмены, чтобы противодействовать незаконным практикам? Что необходимо сделать, чтобы уголовное преследование в отношении руководителей и собственников компаний не приводило к потере бизнеса?

Я считаю, что это тема для отдельной беседы. Если говорить коротко, то для пресечения рейдерства в России необходим целый комплекс мер, в том числе создание режима подхвата (санации) предприятий у собственников, переживающих уголовное преследование. Это важно, поскольку ослабленные предприятия становятся легкой добычей рейдеров, что, в конечном счете, приводит к банкротству и потере рабочих мест. Поэтому в программу декриминализации «Партии Роста» я посчитал необходимым включить блок анти-рейдерства, как один из базовых инструментов для комплексного пресечения незаконного захвата предприятий.

Как бы Вы оценили последние инициативы Верховного суда – Постановление Пленума «О ходе выполнения судами Российской Федерации постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 15 ноября 2016 года № 48 «О практике применения судами законодательства, регламентирующего особенности уголовной ответственности за преступления в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности», законопроекты «О внесении изменений в статьи 108 и 109 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» и введение уголовного проступка?

Пленумы носят рекомендательный характер, и, к сожалению, в некоторых регионах их положения игнорируются, потому что у судей нет прямой обязанности выполнять рекомендации ВС. В ряде субъектов суды прислушались к разъяснениям ВС и начали менять практику, она пока не является в достаточной степени обширной, но в обоснование вынесенных решений уже ссылаются на разъяснения ВС. Я бы назвал принятие ВС последних постановлений Пленума своевременным шагом.

Хочу отметить, что ВС качественно прописал, что именно относить к предпринимательской деятельности, и это значительно облегчило работу общественного омбудсмена: нам стало легче формулировать заключения и ссылаться на конкретные нарушения. То же касается законопроекта, который предлагает учитывать эффективность и интенсивность следственных действий при решении вопроса о продлении меры пресечения. Наглядный пример - дело Осипенко, который несколько сидел в заключении, и с ним годами никто не проводил следственных мероприятий. Законопроект имеет право на жизнь, поправки должны быть внесены в комплексе и приняты.

Также полностью согласен с предложением дополнить Уголовный кодекс РФ проступком, совершение которого не повлечет за собой судимости. Предприниматель – это прежде всего образ жизни, состояние души. Какие бы силы государство не предприняло, будь то бизнес-инкубаторы или другие предложения, искусственно взрастить предпринимателей сложно. Важно не потерять людей с хозяйственной жилкой. Создание нормы о проступке позволит снизить количество людей, выпадающих из делового оборота. Предприниматели, подвергшиеся уголовному преследованию, испытывают трудности, тем, кто не был в итоге оправдан, приходится еще тяжелее. Требуется длительный период реабилитации для решения не только проблем со здоровьем, но и для восстановления в юридическом смысле, так как судимость, например, предполагает невозможность брать кредиты в первое время.

Есть и другие последствия судимости, так что норма очень своевременная и ее необходимо ввести. Я придерживаюсь того, что за экономические преступления должна быть в приоритете экономическая ответственность с учетом фактора соразмерности. Во многих государствах есть нормы, позволяющие прийти к соглашению о выплате штрафов, что с одной стороны дает дополнительные доходы в бюджет, а с другой — снижает риск преднамеренного использования уголовного преследования для целей незаконного отъема бизнеса. Незначительные нарушения не должны оборачиваться реальными сроками для владельцев и руководителей и многомиллиардными потерями. И уж тем более не при чем работники предприятий, которые могут потерять работу.

Тема преюдиции часто поднимается на заседания Центра общественных процедур «Бизнес против коррупции»: есть случаи, когда арбитражный суд говорит, что все законно, а уголовный суд говорит о мошенничестве. Как можно исправить данную ситуацию?

В таких случаях имеет место тотальное игнорирование статьи 90 УПК РФ и принципа преюдиции как такового. Все это подробно прописано, и норма не требует дополнительного толкования для любого юридически грамотного и объективно смотрящего на ситуацию лица. Почему следователи, не имеющие базового образования и уровня знаний, аналогичного тому, который есть у судей, подвергают сомнению вступившие в законную силу решения по экономическим спорам и не несут ответственность за это? Я считаю, что если следователи игнорируют принцип преюдиции, то это необходимо использовать как основание для переаттестации. Сотрудника правоохранительных органов в таких случаях нужно направлять на экзамен, не сдал - пусть уходит в народное хозяйство. Речь идет о базовых основах законодательства РФ, нарушение которых фактически становится основой для преступлений против личности в форме незаконного уголовного преследования. Если суд вынес решение по гражданскому делу, но, по мнению одной из сторон, чего-то не учел, нужно приносить дополнительные доказательства, заявлять новые доводы, идти до ВС. А если принято окончательно решение, то по какому внутреннему убеждению следователь ставит его под сомнение, для чего тогда вообще нужен суд?

Экспертиза - еще один важный аспект в борьбе с незаконным уголовным преследованием. Посвященный данной теме блок включен в нашу программу по декриминализации. Что касается самой проблемы, то, во-первых, по факту мы имеем дело с отсутствием ответственности за некачественную экспертизу, нет практики осуждения экспертов. Во-вторых, эксперты зачастую зависимы, аккредитованы при правоохранительных структурах, работают по договорам. Мы считаем необходимым на законодательном уровне ввести правило о том, что следователь не просто имеет право, а обязан приобщать к материалам дела все экспертизы и любые доказательства, предоставляемые стороной защиты. В дальнейшем прокуратура и суд будут принимать решение об относимости доказательств к делу. В противном случае следователь может не принять экспертное заключение у защиты, и дело поступит к прокурору, который будет принимать решение о поддержке обвинения в извращенном, однобоком виде, а защите придется ждать возможности предоставить доказательства до начала суда по существу. Все это время обвиняемые и подозреваемые не смогут рассчитывать на объективное отношение к себе в том числе, при решении вопроса о мере пресечения. Норму об обязанности следствия принимать независимую экспертизу необходимо принять в самое ближайшее время.

Как Вы считаете, работает ли статья 299 Уголовного кодекса об ответственности за привлечение заведомо невиновного к уголовной ответственности?

Могу сразу сказать, осужденных по данной статье следователей нет. Мой приговор был первым оправдательным за 7 лет в регионе. Все что мне инкриминировалось, было опровергнуто, признано несостоятельным, а следователь получил грамоту как лучший следователь года в Ростовской области и следующее звание. Хотя, если посмотреть на 299 статью УК, он должен был понести уголовную ответственность.

Пока мы видим обратную ситуацию: наличие данной статьи побуждает правоохранительные структуры покрывать друг друга. Нужно показывать реальные дела по данной статье, и проводить суды в режиме гласности, доводить приговоры до сведения общества. Если власть не хочет игнорировать Президента РФ, который принял волевое решение принять меры по защите пострадавших от незаконного уголовного преследования, то необходимо показать реальные дела. Пока не будет нескольких преданных гласности прецедентов, пользы от 299 статьи в УК не будет. Воля к принятию закона в защиту предпринимателей была проявлена, теперь нужна воля к созданию практики.

Глава фонда «Правовое государство» Евгений Тарло предлагает ввести частное обвинение по делам о мошенничестве с участием предпринимателей, чтобы обвиняемый и потерпевший сами добывали доказательства и обосновывали суду свою точку зрения. Как Вы оцениваете данную инициативу?

Автор данного предложения имеет большой опыт, и в том числе судейский, обладает значительным практическим багажом, поэтому инициативу я оцениваю позитивно, ее реализация позволит повысить качество следствия по делам о мошенничестве.

Зачастую «авторами» уголовного преследования являются компании с государственным участием, при этом очень редко следователи проверяют факт присутствия публичной составляющей у потерпевшего. Следователи говорят, что если речь идет о возможном причинении ущерба компании с госучастием, то можно возбуждать дело чуть ли не по рапорту об обнаружении признаков преступления. Все это приводит к ситуациям, когда два юридических лица выясняют отношения, но за одного «впрягаются» правоохранительные органы, которые содержатся на деньги налогоплательщиков.

Дела о хищениях без заявлений от потерпевшего и с нулевым ущербом необходимо прекращать. По экономическим составам необходима как минимум переквалификация в проступок либо неоконченный состав, но самое главное - без реальных сроков. Следователи инициируют расследование без потерпевших и ущерба, не потому что не понимают юридических аспектов - в этом плане они как раз грамотны – а потому, что не могут придумать, как решить задачу от руководства по незаконному уголовному преследованию. Если обвиняемые не признают вину и идут на принцип, то позиция обвинения выглядит смешно. Тут следует сказать, что в настоящее время следователи не рискуют, решаясь возбуждать такие дела, и зачастую пользуются поддержкой прокуратуры.

Что можете сказать по поводу дел, рассматриваемых в особом порядке, и о проблеме с незаконным вменением статьи 210 УК РФ о преступном сообществе?

Особый порядок часто применяется вовсе не потому, что обвиняемый хочет получить минимальное наказание. В рамках особого порядка создается основа для уголовного преследования тех лиц, руководителей или владельцев бизнеса, против кого направлено дело. Возбуждается дело в отношении неустановленного круга лиц, появляется группа, из которой выбирают наиболее «слабого», который оговаривает остальных в обмен на особый порядок.

Что касается статьи 210 УК, то ее применение к экономическим составам считаю абсурдным. Любая предпринимательская деятельность по определению организованна и предполагает наличие целей, распределение задач и функций. И любого человека, который качественно ведет бизнес, можно привлечь как организатора преступной группы. К сожалению, это встречается на практике, наиболее распространено «утяжеление» статей о мошенничестве и злоупотреблении полномочиями составом «организация преступного сообщества, либо участие в нем». Мы активно следим за делом в отношении бывшего совладельца банков «Западный», «Донинвест» и «Русский земельный банк», где как раз фигурирует 210 УК РФ. Обычным бухгалтерам грозит до 20-25 лет лишения свободы, и это дело будет показательным с точки зрения того, как поведет себя следствие и прокуратура.

Беседовал Олег Сивожелезов