Девятый апелляционный арбитражный суд 23 августа рассмотрит дело, которое способно изменить правила российской финансовой системы и стать началом кризиса банковской сферы в нашей стране. Суд вынесет решение не только по спору Транснефти и Сбербанка, но и по перспективам дальнейшего функционирования рынка производных финансовых инструментов (ПФИ) в России.

В среду суд рассмотрит апелляцию Сбербанка. Ранее Арбитражный суд Москвы признал недействительной сделку с двумя барьерными опционами между Транснефтью и Сбербанком. Если апелляция подтвердит решение суда первой инстанции, банк должен будет вернуть компании около 67 миллиардов рублей, выплаченных за сделку.

Впрочем, почти по единогласной оценке экспертов, истинная цена решения суда гораздо выше. Поражение Сбербанка в суде способно создать прецедент, который может стать основанием для аналогичных исков от других компаний. Потенциальный объем претензий по ним оценивается в 200 миллиардов долларов.

Однако и это не полная сумма ожидаемого ущерба. Следом за Сбербанком подобные иски, очевидно, будут предъявлены и другим банкам, что приведет к совокупным потерям в сумме 0,6-1 триллион рублей (10% капитала банковской системы).

Решение суда первой инстанции вызывает очень много вопросов не только в плане экономических последствий, но также и в отношении соответствия судебным и этическим нормам. Рассмотрим три эти контекста спора по отдельности.

Нарушение судебных требований

Постановление Пленума Высшего арбитражного суда (ВАС) прямо рекомендует судам при рассмотрении споров о несправедливых договорных условиях определять «фактическое соотношение переговорных возможностей сторон… было ли присоединение к предложенным условиям вынужденным, а также… уровень профессионализма сторон в соответствующей сфере, конкуренцию на соответствующем рынке, наличие у присоединившейся стороны реальной возможности вести переговоры или заключить аналогичный договор с третьими лицами на иных условиях и т.д.».

Суд первой инстанции признал, что Сбербанк навязал Транснефти невыгодную сделку, не отвечающую «цели снижения стоимости обслуживания облигаций за счет соответствующего использования опционной премии, суть исполнения и риски по которой истец не был в состоянии самостоятельно оценить в силу отсутствия у него опыта и квалификации в сфере заключения сделок со сложными производными инструментами».

Таким образом, суд фактически признает Транснефть организацией не равной Сбербанку в «переговорных возможностях», а также оценивает уровень профессионализма истца как недостаточный для ведения таких переговоров.

Решение суда прямо нарушает нормы закона о рынке ценных бумаг, в котором перечисляются конкретные случаи, когда сделка признается недействительной. В данной ситуации, для этого необходимо одно из двух условий: отсутствие квалификации у менеджеров Транснефти или непризнание Сбербанка брокером. Наличие же квалификации подтверждается очень просто – статистикой заключенных сделок по подобной схеме. До сделки со Сбербанком Транснефть заключила уже более 100 аналогичных сделок с иностранными банками.

На самом деле, сам спор об уровне профессионализма Транснефти, сотрудники которой якобы не могли адекватно оценить эту сделку, поскольку ее профилем не является работа с производными финансовыми инструментами, эксперты называют всего лишь способом увести от главного вопроса дела. Правлению Транснефти достаточно было осознать, что в договоре речь идет о принятии на себя валютного риска. А в этом они, по определению, должны разбираться, раз компания проводит значительную часть операций в валюте.

Но решение суда не только поднимает вопрос о грубом нарушении закона о рынке ценных бумаг, но оно также, по сути, признает «недееспособным» практически все российские компании при заключении подобных сделок, потому что почти невозможно найти в России более крупную и опытную в этой сфере компанию, что подтверждает даже поверхностный анализ масштаба заключенных ею сделок. 

Поскольку признание сотрудников Транснефти дилетантами в финансовых вопросах выглядит абсурдом, то решение судьи АСГМ, считают юристы, в реальности оказывается всего лишь профанацией постановления Пленума ВАС и в определенной мере даже дискредитирует сам критерий признания участника спора «слабой стороной» (что может иметь далеко идущие деструктивные последствия, как отказ истцов от взятых финансовых обязательств при рассмотрении судами споров разных уровней, так и в плане появления новых форм мошенничества, вследствие релятивизма оценки профессиональных знаний сторон).

Решение судьи, по оценкам экспертов, выглядит как бомба замедленного действия под практикой применения статьи 10 Гражданского кодекса РФ (запрет на злоупотребление правом). Проблема в том, что применение этой статьи опирается на соблюдение требований здравого смысла. А такое откровенное его нарушение, как признание судом сотрудников Транснефти не способными оценить риски валютного долга, дает основания предполагать, что схожие прецеденты могут случиться в любых отношениях, как с ценными бумагами, так и, например, с кредитованием.

Наконец, нельзя не обратить внимание на еще одну важную процессуальную деталь, которая во многом объясняет причину столь юридически сомнительной формулировки иска и, соответственно, решения суда (признание Транснефти слабой стороной). С момента выплаты денег до подачи иска Транснефтью прошло больше года. Это принципиально важно потому, что юристы делят сделки на оспоримые и ничтожные.

Срок давности по оспоримым сделкам – год. Соответственно, если бы юристы Транснефти уложились в этот срок, то спор велся бы по вполне конкретным, адекватным вопросам. И, скорее всего, стороны могли бы прийти к компромиссу. И только из-за того, что юристы компании пропустили законный дедлайн у Транснефти осталась только одна возможность – признавать договор со Сбербанком мошенническим. Тем самым, вместо конструктивного судебного процесса, уточняющего детали и механизмы применения подобных договоров, суду приходится иметь делу с вынужденной попыткой аннулировать принятые в банковском секторе правила.

Нарушение экономических требований

При этом надо учесть масштаб ставок. Решение суда создает риски для российского рынка внебиржевых производных финансовых инструментов. Поскольку такой прецедент позволяет признать судом недействительной любую сделку, заключенную банком с контрагентом, не являющимся финансовым институтом, то ведущие эксперты России опасаются, что такие сделки могут быть полностью прекращены в России.

Это, в свою очередь, уже ставит под удар всю российскую экономику. Только за первую треть этого года оборот подобных сделок, по данным Банка России, составил около 17 трлн рублей. Но еще хуже тот факт, что отказ от наиболее распространенного инструмента хеджирования рисков сделает нашу экономику более уязвимой, а обычную деловую деятельность менее предсказуемой. Существует даже угроза, что рынок деривативов может вовсе перестать выполнять функцию по перераспределению рисков экономики.

Судебное решение первой инстанции выглядит тем более странно в условиях экономический санкций и борьбы с офшорами. Как отмечает Банк России, складывающаяся судебная практика создает неприемлемые юридические риски, что может вылиться в свертывание данных операций в российской юрисдикции. «Отсутствие возможности хеджирования валютных и процентных рисков экспортеров и импортеров поставит под угрозу значительную часть экономики, связанную с экспортом и импортом», - указали в Банке России.

Как следствие вполне реалистично выглядит перспектива массового переноса заключения деривативов из России в офшорные юрисдикции, что способно дать офшорам вторую жизнь (фактически речь идет об «офшорах 2.0») и нивелировать все результаты государственной борьбы с ними.

Экспертов также удивила позиция суда о том, что банк должен заботиться об интересах другой стороны. Это вызвало сомнения в том, не путает ли суд понятия контрагент и консультант.

«Это характерно для посреднических, агентских отношений, но не по сделкам с деривативами. Здесь каждая сторона должна заботиться только о своем интересе, и это не должно быть основанием для признания сделки недействительной», - объяснил в интервью «РБК» глава НАУФОР Алексей Тимофеев.

Нарушение этических требований

Наконец, нельзя умолчать и об этико-социальном контексте решения суда первой инстанции в пользу Транснефти. Если совсем упростить суть договора между компанией и Сбербанком, то она выглядит очень похоже на валютную ипотеку.

Сбербанк предложил Транснефти сложный производный инструмент для снижения стоимости обслуживания ее облигационного долга. То есть компания просто рискнула перевести свой, по сути, рублевый кредит на рынке в валюту, чтобы снизить проценты за его обслуживание. До того, как курс доллара неожиданно взлетел, это решение было очень выгодно для Транснефти.

Найдите принципиальное отличие от ситуации простых кредиторов, взявших валютную ипотеку, получение которой, к слову, никак не зависит от квалификации заемщика (и многие из них стали по-настоящему слабой стороной, поддавшись уговорам сотрудников банков). Возвращаясь к терминологии спора Транснефти и Сбербанка, валютную ипотеку можно назвать проданным опционом на то, что курс не вырастет.

Возникает вопрос, почему суды применяют двойные стандарты к простым гражданам и крупным компаниям. Напомним, Верховный суд в обзоре судебной практики в январе этого года пришел к выводу, что кредитор, подписывая ипотечный договор (в валюте), осознанно брал на себя кредитный риск и должен выполнять его законные условия.

Решение эмоционально тяжелое, но тем более ценное в качестве иллюстрации превосходства закона в любой ситуации. И очень неприятно, что его пытается перечеркнуть своим решением судья АСГМ, который признает менеджеров крупнейшей корпорации, ведущей международные операции, менее квалифицированными людьми, чем рядовые граждане. Получается, закон функционирует согласно античной пословице о Юпитере и быке?

Мнения экспертов

«Позиция Арбитражного суда города Москвы по делу нарушает как специальные нормы гражданского законодательства, так и общие положения о справедливости и разумности судебных решений», - заявил РАПСИ адвокат Алексей Мельников. По мнению юриста, утверждение о том, что компания Транснефть при заключении договора со Сбербанком является слабой стороной, не обосновано надлежащим образом и противоречит общеизвестным фактам. Доказательства того, что трубопроводную компанию ввели в заблуждение, отсутствуют. Как пояснил Мельников, у Транснефти есть штат юристов, компания постоянно использует иные финансовые инструменты в своей деятельности.

«В тех случаях, когда компании выгодно, она не ссылается на недостаточную осведомленность о последствиях применения к сделке тех или иных финансовых инструментов», - прокомментировал Мельников обращение Транснефти в суд с иском, и добавил, что убытки по деривативам укладываются в рамки обычного предпринимательского риска.

Если решение Арбитражного суда Москвы по делу признают законным, это будет означать смерть финансового рынка в России, считает юрист. «Организации смогут предъявлять к финансовым институтам требования о возмещении убытков от рискованных вложений. Это будет противоречить позиции Верховного суда, который ранее в аналогичной ситуации не поддержал валютных ипотечников - физических лиц, указав, что риск изменения курса лежит на заемщиках», - сказал Мельников.

Адвокат МКА «Клишин и Партнеры» Александр Малахов считает, что «в случае сохранения решения в апелляционной инстанции этот прецедент может стать серьезной проблемой для всей банковской системы». «В этом случае можно ожидать аналогичных исков по другим сходным по структуре договорам, что грозит для кредитных организаций серьезными финансовыми проблемами. Неудивительно, что сегодня ЦБ уже запросил информацию у крупнейших банков по схожим сделкам по хеджированию рисков», - сказал эксперт.

Адвокат Александр Арутюнов в первую очередь отметил, что Транснефть — одна из крупнейших компаний, сотрудники которой, в том числе из юридического департамента, должны просчитывать риски и последствия от заключения сделок на тех или иных условиях.

Эксперт считает, что если компания заключила сделку, то должна выполнять условия заключенного договора вне зависимости от разницы в положениях хозяйствующих субъектов на рынке. Арутюнов подчеркнул, что колебания валютного курса не относятся к форс-мажорным обстоятельствам, на которые могла бы сослаться Транснефть в обоснование своей позиции.

Адвокат вспомнил о гражданах, взявших ипотечные кредиты в иностранной валюте и понесших в связи с этим финансовые потери. Он отметил, что зачастую физические лица, берущие жилье в ипотеку, далеки от экономики, однако суды не встают на их сторону. В случае же спора между Транснефтью и Сбербанком суд фактически пошел навстречу трубопроводной компании. По его мнению, решение Арбитражного суда города Москвы может быть воспринято обществом как признак того, что государство в большей степени озабочено проблемами крупных компании, а не интересами простых людей.

«Решение суда первой инстанции представляется несколько странным, но мы должны его принять. Поскольку решение еще не вступило в законную силу, существует возможность того, что апелляционный суд его отменит и откажет в удовлетворении иска Транснефти, либо направит дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции», - сказал Арутюнов.