Павел Одинцов, руководитель пресс-службы Верховного суда РФ

 

Данная публикация – это вынужденная ответная реплика на один из материалов, опубликованных Российским агентством правовой и судебной информации (РАПСИ). Как мы знаем, в задачи агентства входит, в том числе, и правовое просвещение граждан страны. И я, как и многие мои коллеги, оцениваю сегодня РАПСИ, как лучший правовой портал в России.

Львиная доля активного контента агентства – это информация, получаемая редакцией из судов общей юрисдикции. Важно и то, что этот Интернет-ресурс стал по-настоящему авторитетной и выигрышной дискуссионной площадкой для презентации экспертных суждений, в том числе и по проблемам совершенствования правосудия. Правда, качество экспертизы порой оставляет желать лучшего.

Замечу сразу, статья г-на Смолина "Судебная революция" не стала для меня откровением. В ней нет ни новизны, ни оригинальности! Некоторый интерес подобные тексты могут представлять разве что для практикующих социологов. И то, лишь в качестве яркого примера компиляции наиболее распространенных стереотипов о деятельности российских судов. А к числу оных относятся:

1. Тотальная коррумпированность судов

Однако среди структур, которые были на сей счет протестированы Фондом "ИНДЕМ" и Аналитическим центром Юрия Левады, российские суды оказались не лидерами, а скорее, аутсайдерами!

2. Преобладание обвинительных приговоров над оправдательными

Мы видим тут, во-первых, полное непонимание принципов российского судоустройства и элементарной арифметики. А во-вторых, что даже более принципиально: во главу угла ставятся не законность и справедливость принимаемых решений, а такие абстрактные понятия, как гуманность или жесткость. И это дает простор для манипуляций общественными настроениями – в зависимости от интересов сторон.

3. Гигантский объем российских дел, рассматриваемых в Европейском Суде по правам человека

По мнению некоторых аналитиков, эта цифра свидетельствует о параличе российской судебной системы. Однако численность населения Российской Федерации, например, в сопоставлении с Финляндией, при этом в расчет не берется. Кроме того, мы не увидели пока глубокого анализа содержания и структуры рассматриваемых в ЕСПЧ исков. Все ли они имеют отношение к судам? Или среди них есть дела о неисполнении судебных решений?

Невольно возникает ощущение, что количество таких безответственных экспертных оценок, которые, по сути, оправдывают и обосновывают демонтаж российской судебной системы, давно превысило эпидемический порог. А при ослабленной иммунной системе шансы заразиться вирусом правового нигилизма, и без того весьма распространенного и методично подогреваемого, резко возрастают.

Статус пресс-секретаря Верховного Суда РФ не позволяет мне анализировать или комментировать конкретные дела, которые упоминает автор в своей статье. Ведь эти дела в близкой, или среднесрочной перспективе могут стать предметом рассмотрения в высшей судебной инстанции. Поэтому необходимо вести разговор об общих подходах и принципах в освещении деятельности судов.

Теперь по существу. Цитирую: "Состояние российской судебной системы можно охарактеризовать как предреволюционное. Создается впечатление, что судьи просто не могут работать в открытом режиме, а общество больше не хочет терпеть "суррогатное правосудие".

Человек с журналистским опытом, вероятно, обладающий некими навыками общения с компьютером, может без труда зайти в Интернет и заглянуть на сайты российских судов. И увидеть, что информации там в избытке! Да и в ведущих федеральных СМИ, если судить непредвзято, удельный вес позитивной информации о деятельности судов совсем не мал.

Конечно, никто не может запретить журналистам и исследователям в качестве респондентов выбирать соседей-рецидивистов и задавать им щекотливые вопросы об отношении к судам. Или пенсионеров, которые  до полуобморочного состояния насмотрелись телевизионных судебных ток-шоу… Но вот вопрос: годятся ли такие методы для формирования "объективной оценки правосудия"?

Автор статьи не ограничивается простой констатацией закрытости судебной власти. Он идет дальше и превращает собственное допущение в систему, которую называет "Три греха закрытости".

Грех первый: "отсутствие ощущения контроля со стороны независимых общественных институтов". Заметьте, не самого контроля, а "ощущения"!  Но Верховный Суд, как субъект законодательной инициативы, ни разу не выступал за ограничение доступа граждан и профессиональных сообществ к судебной информации. Напротив, именно он инициировал разработку и продвижение федерального закона 262-ФЗ "Об обеспечении доступа к информации о деятельности судов Российской Федерации", регулирующего данную сферу; провел специальный Пленум по закону о СМИ, где занял предельно либеральную позицию, не дав ограничить права журналистов. Не говоря уже о том, что Россия входит в число стран, где присутствие на процессе представителей СМИ, включая электронные, ничем, кроме закона, не ограничено. В США, позвольте напомнить, представители телевидения непосредственно на процесс не допускаются, и образы присутствующих в суде визуализируют профессиональные художники.

Второй грех: "закрытость системы делает ее работу непостижимой для обывателя", в результате чего в силу вступает "принцип хоррора": пугает неизвестное. Никакой монстр не может испугать так, как темнота, в которой он прячется; никакой поворот сюжета не ужасает настолько, как его ожидание. Достаточно посмотреть любой фильм ужасов, чтобы понять: пугают не чудовища и пытки, а странные места, где их ждешь".

Допускаю, что в этом логическом построении таится разгадка творческих подходов автора, который любит кинематограф, и, в частности, фильмы ужасов. Но – читаем дальше: "Применительно к судебной системе "принцип хоррора" означает одно: даже идеальный суд будет ненавистен широким массам, пока принципы его работы не станут абсолютно доступны их пониманию. Пока каждое решение судьи не станет полностью прозрачным, а мотивы очевидны суд будут ненавидеть и избегать, потому что он будет пугать своей непостижимостью".

Не могу не отметить стилистическую близость автора к "немецким романтикам". Вероятно, идеальная модель суда в понимании моего оппонента – это суды и средства массовой информации в одной упаковке. Они сами выносят решения, выборочно информируют общественность, подобрав подходящий информационный повод, а потом тиражируют сообщения о себе с учетом интересов самой широкой аудитории. Но если исходить из этой логики, то при судах можно открывать юридические консультации. И тогда судьи не будут разочаровывать граждан собственными решениями. А сотрудников суда можно направить волонтерами – пусть объясняют населению принципы, по которым выносились непрозрачные решения.

Третий грех представлен в жанре переживания: "Закрытость судебной системы оказывает тяжелейшее давление на самих судей. Как известно,  невозможность высказаться, тайная информация, которой нельзя ни с кем поделиться, становится невыносимым психологическим грузом, грозящим серьезным нервным срывом".

И далее: "Судьи очень часто не договаривают, что отражается на их профессиональной форме. Широкие границы тайной, закрытой информации вынуждают их лгать, а осознанная ложь в десять раз увеличивает нагрузку на головной мозг". Ну и последняя цитата: "в результате элементы "открытости" становятся дефицитом, а, следовательно, товаром. Частным примером этому могут служить расценки на вердикты суда, имеющиеся в кармане любого успешного адвоката".

Позвольте напомнить, что "вердикты" в нашей системе правосудия выносит только суд присяжных. Позвольте признаться, что у меня не было ни большого желания, ни особой нужды опровергать предложенный бездоказательный "компот". 

Однако российская культура – литературоцентрична. Наши сограждане очень трепетно и уважительно относятся к слову, тем более, к слову печатному. Особенно, если речь идет о публикации на одном из самых авторитетных правовых порталов. Вот тут-то и задумаешься, а может, нам нужна еще одна реформа? Реформа экспертного сообщества, в работе которого главными принципами должны стать независимость, беспристрастность и, самое главное, компетентность.